Вадим Полищук - Капитан Магу-3

Мартош своего торжества над жалким видом пленника не выказывал, наоборот, буквально лучился сочувствием, даже приказал затопить печь. От непривычного тепла Алекса начала бить дрожь еще более крупная, чем от холода.

— Л-ладно, ч-чего т-тянуть, с-спрашивайте.

Всю обстановку до начала астро-угорского вторжения на себрийскую территорию Мартош знал ничуть не хуже Алекса, его интересовало то, что произошло позже, когда сам он из штаба коалиционных сил успешно сбежал. Не имело смысла что-либо скрывать, дело прошлое и вряд ли эта информация могла кому-либо повредить. Все ответы Мартош аккуратно записывал, не иначе, для отчета, а потому, дело затягивалось, пленник даже согрелся и его начало клонить в сон.

— Не спите, полковник! Совсем немного осталось и вас отведут в камеру.

Алекс разлепил глаза и приготовился выслушать следующий вопрос.

— Почему для последнего прорыва из окружения вы выбрали именно боградское направление, там ведь было не самое слабое место в нашей обороне?

— Да потому, что вы нас там не ждали, — усмехнулся Алекс. — Ведь не ждали, признайтесь, Мартош.

— Не ждали, — признался угорец.

— Вас подвел стереотип — бить нужно в самом слабом месте, на Каму, по князьям. Но там вы бы нас догнали и уничтожили, а здесь было кратчайшее расстояние до нейтрального государства, где вы нас уже не достали бы и вполне приличная дорога. И они ведь дошли? Дошли, я знаю, иначе у вас было бы много пленных и без меня. Ну что вы молчите, Мартош? Это не какая-то великая тайна.

— Да, не успели мы, — признался угорец. — Пока поняли, какой из ударов главный, а какой отвлекающий, уж больно отчаянная атака была на камском направлении. Потом из-за обвала на дороге задержалась переброска резервного полка, потом ночь… В общем, нашли с полсотни отставших, из них половина успела за ночь замерзнуть.

— А вторую половину вы прикончили.

— Эксцессы исполнителя, — отмахнулся Мартош, — командир полка уже понес строгое наказание.

— Ну, да, очень строгое, — скептически хмыкнул Алекс.

Угорец поспешил съехать с этой неприятной темы.

— А вас-то, почему бросили?

— Приняли за убитого. Сумерки, обстрел, много крови, любой мог ошибиться. Есть еще вопросы?

— Есть, — кивнул Мартош, — Какие приказы вы отдали для действий после выхода из окружения?

— Да никаких! Так далеко я не заглядывал. Прорваться, укрыться на территории княжества Боградского, все.

— То есть, указаний на начало партизанских действий вы не давали?

— А что, уже начались?! Не успели прийти, а в вас уже стреляют! Реквизициями нужно меньше заниматься. А традиции у местных четников весьма богатые!

Последние слова руоссийца не на шутку разозлили угорца.

— С вашими друзьями четниками мы справимся! У Астро-Угорской империи тоже большой опыт в этом деле, знаете ли. Лучше о собственной судьбе подумайте!

— Ваша империя — лоскутное одело, которое норовит хапнуть все, до чего может дотянуться. Но на Палканах вы себе шею свернете, не сейчас, так потом, помяните мое слово. А что касается моей судьбы, то дело свое я сделал, как смог, и как сумел. И сейчас ко всему готов, вот только в карцер возвращаться не хочется.

— Не беспокойтесь, для вас уже приготовлена совсем другая камера.

— Одиночка?

— Да, лишний шум вокруг вашей персоны совсем ни к чему. Слухи о вашем пленении и без того уже просочились в прессу, общественность требует соблюдения конвенций и ваших прав..

— То есть, у меня есть шанс? — заинтересовался Алекс.

— И не надейтесь! Империя все отрицает, но в любом случае, любые контакты с внешним миром должны быть исключены.

Некоторое время Алекс молчал, потом тряхнул головой, будто прогонял охватившие его тяжелые мысли.

— У вас все? Я могу идти?

— Последний вопрос, я обязан его задать.

Подполковник Мартош выглядел несколько смущенным.

— Казна камского паши…

— О, господи! — буквально взвыл Алекс. — И вы туда же! Нет ее уже почти год как! Давно поделена и пущена в дело!

— Но большая часть ее так и не была найдена.

— Если она существовала, если кто ее и нашел, то точно не я. Вы сами прекрасно знали финансовое положение «Свободной Себрии»…

— Но вы же могли оставить эти деньги себе…

— Да мог, распихать по карманам почти миллион бритунийских паундов! А вот чего я точно не могу, так это забрать их с собой на тот свет! Если бы эти деньги могли открыть ворота этой тюрьмы, то я немедля предложил бы их вам. И не делаю этого только потому, что их у меня нет! Могу я, наконец, отправиться в камеру?

— Подождите, я запишу.

Пока Мартош писал, макая перо в чернильницу, Алекс терпеливо ждал. За окном закат окрасил все красным цветом, время явно близилось к ужину, и появился реальный шанс остаться без такового. Закончив писать, угорец пристально уставился на пленника, будто хотел разглядеть в нем что-то новое.

— Последний вопрос, не для протокола. Зачем все это было нужно тебе лично?

— Поначалу хотел вернуть кое-кому старые долги.

— А потом?

— Потом, — пожал плечами Алекс, — уже не было возможности остановиться, пришлось идти до конца. Это все, что вы хотели узнать?

— Да, сейчас вас отведут в камеру.

Пять шагов вдоль, три — поперек. Прочная, щедро обитая железом дверь с глазком и «кормушкой» с одной стороны, маленькое, зарешеченное окошко с другой. Слева от входа узкие дощатые нары, прикрытые набитым соломой засаленным матрасом. Поверх матраса лежало тощее солдатское одеяло. У противоположной стены, на крохотном, привинченном к стене столике, стояли глиняные кувшин и кружка. В углу обнаружилась закрытая деревянной крышкой дыра в каменной плите — отхожее место. После открытия крышки, вонь из дыры надолго задержалась в тесной камере, что указывало на очень плохую вентиляцию. С карцером, конечно, не сравнить, но и здесь от толстых каменных стен несло холодом, несмотря на разгар весны снаружи. Это в горах еще вовсю трещат ночные морозы, а здесь, на равнине, уже деревья начинают цвести. «Самое место чтобы подхватить чахотку, долго болеть и умереть в страшных муках. Хотя уж что-что, а смерть от чахотки мне не грозит».

Сам факт того, что при попытке побега его не прикончили на месте, а привезли в тюрьму, говорил только о том, что казнь полковника Барти, возможно даже публичная, не должна допустить малейших слухов о его чудесном спасении. А это требовало соблюдения определенной процедуры, возможно, даже суда. Но для Алекса Магу никакой пользы от этого не было — все равно в конечном итоге удавят, хоть и парой недель позже. И изменить что-либо тоже не в его силах, оставалось только ждать. А в кувшине оказалась вода, неожиданно чистая и свежая.

Надзиратели местные носили обувь на мягкой подошве. О присутствии их можно было узнать только по звуку открывающегося глазка. Первые пару дней они пытались что-то требовать от Алекса, видимо, запрещали днем лежать на нарах, но он по угорски не понимал, они же не знали руоссийского. Войти в камеру никто из надзирателей не решился. Потом от него отстали, узнали, что он надолго здесь не задержится, и отстали, решили не тратить сил на перевоспитание строптивого узника.