Андрей Величко - Фагоцит

— Простите, вы о чем-то задумались? — спустил меня с сияющих высот инженерной мысли вопрос Ефремова.

— Ага, как-то так получилось, но я уже закончил. Вы, кажется, хотели меня о чем-то спросить?

— Да. Даже не спросить, а просить. Может, это и не мое дело, но обойти молчанием я этот вопрос не могу. Понимаете, после начала публикации «Лезвия бритвы» ко мне стали приходить письма. Много писем. Люди отождествляют меня с моим героем и считают, что я врач, владеющий нетрадиционными методиками. Часто пишут безнадежно больные… читать такое очень трудно, отвечать еще труднее, но игнорировать невозможно. Можете ли вы…

— Могу, — вздохнул я. — Но помочь удастся не всем, это раз. Я вам в общих чертах уже объяснял. И второе — сеансы будут идти через один. Вам, потом кому-то, потом снова вам, и так далее до полного вашего выздоровления.

— Но я уже почти здоров…

— Извините за прямоту, но пока еще вы почти развалина. Вот когда километр сможете пробежать за пять минут без риска летального исхода, тогда я с вами, может, и соглашусь. И последнее — выбирать потенциальных пациентов будете вы, я в этот вопрос влезать не собираюсь. Кроме того, помощь я буду оказывать под чужим именем и в гриме, прибавляющем мне как минимум лет тридцать возраста. Буду благодарен, если этот аспект вы с Таисией Иосифовной возьмете на себя.

Я уже упоминал, что из десяти человек, если брать в среднем, Антонов мог помочь только двум. «Десятому» — легко, «девятому» — с большим трудом и не в таком объеме. Остальным восьми — вообще никак. Так вот, после начала практики выяснилось, что у Скворцова дело обстоит не совсем так. С «десятым» — как у Антонова. Правда, таковой, или, точнее, таковая мне пока встретилась всего одна — Вера.

«Девятого» Скворцову было довольно трудно лечить, и процесс шел не так быстро, как хотелось, но все равно в полном объеме.

Но, кроме них, попадались еще и «восьмые». С частью их болячек я не мог сделать вообще ничего, но некоторые поддавались моим усилиям почти как у «десятых».

И, наконец, «седьмые». Лечить очень трудно, эффект получается незначительный, то есть далеко не полный, но зато, похоже, тут нет ограничений по диагнозам. В общем, из десяти человек Скворцов мог как-то помочь четверым. Да, как экстрасенс он был сильнее Антонова, и из-за частой практики это отличие нарастало. Тренировки, они ведь полезны не только в спорте.

Целителя из себя изображал сам Ефремов — оказалось, что писатель вполне терпимо владеет методикой гипноза. И он, пользуясь граненым сверкающим шариком на палочке, который я для него сделал, вводил пациента в транс под утробные внушения типа «ваши руки тяжелеют, глаза закрываются», «даю установку», а я подходил потом и брал спящего за руки. Если же пациент оказывался не внушаемым, а такие тоже попадались, то я притворялся ассистентом. Мол, мое дело считать пульс и, если он начинает выходить за пределы нормы, немедленно сообщать целителю. Все это я проделывал, напялив большие очки и седой взлохмаченный парик, а под рубашку засунув подушечку для имитации брюха.

Ассистента звали Аллан Владимирович.

Кстати, лечить спящих оказалось даже немного проще, чем бодрствующих. И вообще Скворцов от регулярных тренировок, как уже говорилось, прогрессировал. Эффективность лечения, правда, пока не повысилась, но зато сильно сократились периоды моей релаксации. Теперь максимальным сроком, за который способности точно вернутся на исходный уровень, стала неделя, но примерно в половине случаев хватало двух-трех дней.

Денег мы не брали принципиально, но пациенты все равно рвались как-то отблагодарить нас. В результате они тащили коньяк и черную икру и лишь изредка — торты. Икру забирал я, коньяк оставался Ефремову. Причем в таких количествах, что я предупредил Ивана Антоновича — кодировать от алкоголизма ни разу не пробовал и пробовать не хочу, но он только посмеялся.

Торты шли Таисии.

— Купили бы вы, что ли, машину, — как-то раз предложил я, когда мы уже ночью, на последней электричке, возвращались из Подольска, от очередного лежачего больного.

— А вы почему не купите?

— Рылом не вышел. Откуда у лаборанта, пусть и не очень бедного, деньги на авто? А вы все-таки известнейший писатель.

— Ничего, уже вторая половина марта, а там и до настоящей весны недалеко. Будем ездить на вашем мотоцикле.

— Под дождем, градом, фонтанами грязи от встречных и попутных грузовиков…

— Но вас-то это не пугает, раз ездите. Нет у меня времени на автомобиль! Его же обслуживать надо.

— С теми пробегами, которые будут у вас, это два раза в год по два часа максимум. Если вам тяжело, я могу взять техобслуживание машины на себя, мне нетрудно. И, чтобы вас совесть не мучила, сам буду иногда этой тачкой пользоваться. Невесту куда-нибудь свозить вместе с родителями, если такое вдруг понадобится. Или цветной телевизор отвезти потребителю, на «Яве» это хоть и возможно, но сопряжено с большими неудобствами.

— В СССР еще нет цветного телевидения.

— К тому моменту, когда вас удастся дожать до покупки машины, оно уже точно будет.

— М-да… давайте лучше сменим тему. Например, рассмотрим некоторые детали взаимодействия ваших воплощений тут и там.

Ну да, я уже посвятил Ефремова в тонкости общей жизни Скворцова и Антонова, когда он примерно через месяц после нашего знакомства спросил, выдержит ли моя легенда хоть сколько-нибудь серьезную проверку.

— Вы считаете, что Скворцов и Антонов — одна личность, — продолжал Иван Антонович. — Но это не так уж бесспорно. Я ведь заказывал вам аналитические материалы не только потому, что они мне были нужны для книги. Специально подобрал темы так, чтобы вы часть писали здесь, а часть — там. Так вот, их авторы — разные люди. Стиль очень похож, но профессионалу — а я смею надеяться, что им являюсь — все же видна разница. Она невелика, однако несомненна. И еще — вызвала ли у вас затруднения необходимость писать почерком Скворцова?

— Да, я в свое время даже немного удивился — никаких. Правда, почерки похожи. Единственная существенная разница — тамошний Виктор пишет букву «д» хвостиком вниз, а здешний — вверх. И я никогда не путаюсь. Возможно, вы и правы, только что из этого следует?

— Не спешите, и до следствий дойдем. Но перед этим — завершающий штрих. Скажите, Антонову ничего не кажется странным в отношении Скворцова к девушке, живущей в соседней комнате?

А ведь и правда, подумал я. Антонов пару раз думал, что если бы Света болтала даже не столько и с такой интенсивностью, как Вера, а всего лишь наполовину от нее, все равно она бы давным-давно стала бывшей знакомой. Где-то, наверное, в конце первого часа знакомства. Скворцову же производимый девушкой шум нисколько не мешает. Даже наоборот, иногда успокаивает.