Андрей Величко - Фагоцит

— Вот именно! — поспешил воспользоваться ситуацией Антонов. — Что-то мне, бедному одинокому дракону, опять консервированного лосося захотелось. И тамошнюю принцессу на десерт.

— Сгинь, развратник, — посоветовал я своему духовному брату.

В конце октября шестьдесят пятого года в моей жизни произошло знаменательное событие, от какового свершения я по идее должен был впасть в неумеренный энтузиазм и даже, возможно, бежать срочно строить коммунизм. Но мне не хотелось. Ни срочно, ни вообще никак. Тут хоть чуть-чуть бы к построению социализма приблизиться! Настоящего, а не брежневского развитого. А перед этим хотя бы приблизительно понять, как туда идти, а главное — что это такое и как оно может выглядеть. Если кто не понял, уточняю — меня приняли кандидатом в члены КПСС. Вообще-то кандидатский стаж должен был продолжаться два года, но Брежнев пообещал мне, что уже через год я буду полноценным членом партии. А может, и раньше.

— Тут, Витя, все зависит от тебя, от твоих трудовых успехов. Не подведи партию с лунной станцией, и она в долгу не останется.

Леня, ясное дело, с первой встречи знал, что я не только целитель и музыкант, но и плодовитый изобретатель. И про мой институт он мало того что был в курсе, так еще и сосватал туда освобожденного парторга. Это на шестерых с половиной членов партии! За половинку я считал себя. Впрочем, чего ж тут удивляться — все начальство в институте было креатурой Шелепина и Косыгина, вот он и решил разбавить его своим человеком.

К несомненным достоинствам парторга Пал Палыча Шерстобитова я относил то, что он был дубом во всем, кроме самой передовой в мире марксистко-ленинской идеологии. Цитат он, по-моему, знал больше, чем все остальные сотрудники, вместе взятые, но кроме них не знал вообще ничего. Я поначалу даже не верил, что такое бывает, но потом понял, что просто недооценивал возможности человеческого разума. Он, блин, небось еще и не на такое способен.

Так вот, этот представитель партии, только получив допуск в корпус «Б», на следующий же день заявился туда, невзирая на то, что вообще-то на календаре было воскресенье. А нам недавно доставили второе шасси, и мы с Верой пытались прикинуть алгоритмы их взаимной помощи друг другу в сложных условиях. Однако пришлось покинуть операторскую (маленькую комнатку рядом с актовым залом) и идти беседовать с гостем. Впрочем, дверь я до конца не закрыл, чтобы Вера при желании могла услышать наши речи, особенно если они будут идти на повышенных тонах. Я ей в двух словах шепнул, что задумал.

И вот, значит, луноходики уныло копошились около кучи в центре зала — Вера теперь управляла обоими — а мы с парторгом беседовали на возвышенные темы.

— Виктор Васильевич, — вещал мне этот хмырь, — вы жертвуете для работы своим воскресным отдыхом, и это замечательно. Но вы пока один! А остальные сотрудники еще не прониклись, и вообще, как вы смотрите на такое партийное поручение — вести агитацию среди научно-технического персонала, пока еще поголовно беспартийного?

Вообще-то это было не такое уж плохое поручение — разумеется, если бы я вообще собирался исполнять хоть какое-то. Просто потому, что пока из двухсот единиц штатного расписания были заполнены двадцать шесть, и только шесть, считая меня, были научными сотрудниками и техниками, а остальные двадцать относились к дирекции, канцелярии и отделу кадров.

— Смотрю с энтузиазмом! — подтвердил я. — Сам об этом думал. Мы же занимаемся в числе прочего и разработкой искусственного интеллекта, вы наверняка об этом знаете.

Ну да, под таким наименованием шла разработка речевых функций медийных луноходов. Какой же это интеллект, если он даже болтать не умеет!

— Вот они, наши технические помощники человека, которым предстоит заменить его там, где условия не позволят ему плодотворно трудиться!

Я это сказал чуть громче, чем мы беседовали до того. Вера услышала, и оба лунохода, замерев, повернули морды в нашу сторону.

— А какой же может быть интеллект без правильного, то есть марксистско-ленинского мировоззрения? — риторически вопросил я. «Мальчик-два», ко мне!

Луноход с двойкой на передней грани подкатился к нам, сложил манипуляторы на груди и завилял хвостом.

Кстати, такую функцию ему обеспечила Вера, чем вполне обоснованно гордилась. Ведь антенна-хвост изначально могла только выдвигаться из транспортного положения в рабочее и складываться обратно, но зато была гибкой. А каждое из колес имело свой мотор, и Вера, подобрав режим, когда они короткими рывками враздрай дергались туда-сюда, смогла добиться того, что корпус начинал мелко трястись, а хвост — вилять. Получалось у лунохода почти как у Джульки, который явно и был образцом для подражания.

— Видите? Он еще маленький, глупый, мозгов совсем чуть-чуть, памяти вообще всего шестьдесят четыре мегабайта, но он прогрессирует! И в том, чтобы этот прогресс проходил в правильном направлении, я и вижу свой партийный долг.

— И не стыдно тебе издеваться над человеком? — встрял Антонов. — Он же хочет как лучше!

— И я тоже хочу. Ты, например, можешь сказать, сколько цитат из классиков марксизма влезет хотя бы в один паршивый мегабайт? И я не могу, но подозреваю, что очень много. Вот пусть он мне их и подбирает. Или ты это хочешь взять на себя?

— Упаси господь, — буркнул Антонов и отключился.

В общем, парторг проникся. Записал-то он все правильными словами, но их смысл состоял в том, что моим партийным поручением отныне становилось ведение пропаганды и агитации среди луноходов.

Перед самыми ноябрьскими праздниками в институт привезли шасси научного лунохода. Он был на восемнадцать сантиметров длиннее своих медийных собратьев и не имел рук, зато имел… э-э-э… как бы поприличней сказать… в общем, анус. То есть люк для приема образцов на исследование у него располагался сзади, под хвостом. А куда его еще было девать? Спереди все занято, по бокам при загрузке можно повредить солнечные батареи, да и колеса мешают. В общем, для лунохода «Доцент» выражение «засунь это себе в…» имело не фигуральное, а самое что ни на есть прикладное значение. Понятно, что вместо исследовательской аппаратуры «Доцент» пока был набит ее массогабаритными макетами. В общем, изготовители луноходов проявили себя молодцами и работали с опережением графика.

Зато дом, который собирались сдать сначала к сентябрю, а потом к годовщине Великой Октябрьской революции, теперь обещали закончить к новому году. По опыту предыдущих обещаний я сделал вывод, что новогодние праздники мы проведем еще на улице Крупской. Строители объясняли задержки тем, что здание строилось по индивидуальному проекту — это была кирпичная пятиэтажка с трехметровыми потолками и лифтом, но, к счастью, без мусоропровода. А то ведь иначе мне наверняка пришлось бы вспоминать антоновские навыки по изгнанию тараканов.