Александр Афанасьев - Ближний круг, ч. 1

Филиал Национального архива располагался в очень красивом песте — перелески и невысокие холмы, поля, заросшие травой, которую косили на корм скоту, и посреди всего этого — несколько угрюмых зданий серого бетона без окон и даже без американского флага над ними. И стоянки... конечно же, как без них, без стоянок. Говорят, что сотрудники КГБ постоянно следят за всеми стоянками возле правительственных здании в Вашингтоне, они знают, какому ведомству принадлежит та или иная серия номеров и делают соответствующие выводы. Гас Авратакис не слишком-то в это верил — но в свете нахлынувшей на Вашингтоне после разоблачения Эймса шпиономании — ФБР создало целый отряд для охраны правительственных стоянок для автомобилей.

Охранялся архив достаточно хорошо — не полицейскими, а военными, у которых были штурмовые винтовки. Авратакис предъявил свое удостоверение, после чего потребовалось полчаса утрясания бюрократических формальностей — дело в том, что уровни допуска ЦРУ не соответствуют уровням допуска Пентагона и автоматически не означают допуска к засекреченным архивам. Подобные бюрократические преграды появились не просто так: военные не любили, когда кто-то совал нос в их дела. Наконец, после пары звонков в Вашингтон и разбирательства с местным начальством — а как разбираться со всякими ублюдками Авратакис знал, видел как отец разбирается с теми, кто не платил за спиртное — и его допустили в святая святых сего богоугодного учреждения — информационный центр.

Информационный центр здесь был на загляденье — несколько новейших мониторов с клавиатурой, с помощью которых можно было обратиться к установленной в подвале кудесниками из «большого синего» [61] IBM компьютерного терминала, хранящего ссылки на несколько сотен миллионов документов с кратким их описанием. Эта электронная картотека, которая была установлена совсем недавно — сократила время поиска нужных документов с нескольких часов, а то и дней — до нескольких минут.

— Что ищем, мистер? — сидевший за терминалом парнишка носил очки и совершенно немыслимую для правительственного служащего еще десять лет назад серьгу в ухе.

— Есть картотека по именам?

— Нет. Но в кратком описании могут быть и имена, если дело посвящено какому-то конкретному человеку — то оно там обязательно будет. Итак?

— Ким. Роберт Ким. Вьетнам...

Парнишка простучал соло по клавиатуре и машина неспешно принялась за дело.

— Здорово...

— Что — здорово? — спросил Авратакис

— Здорово, что теперь можно не рыться часами в картотеке, а искать прямо так. Несколько минут — и малышка дает тебе точный номер хранения.

— Здорово... — пробурчал Авратакис

— Я уверен, сэр, скоро будет машина, которая сможет хранить даже не ссылки, а текстовые копии документов и можно будет читать все, что нужно, не тратя время на поиски бумажной версии. А потом — будет возможно и обмениваться файлами по сети.

— Это как? — не понял Авратакис

— Все просто, мистер — юнец принялся с жаром объяснять — у нас в университете уже есть такое. Называется Фидонет, по этой системе я могу связаться с любым компьютером в университете и переслать кому угодно информацию. Или получить информацию. Просто и быстро, письмо доходит в считанные секунды. А мы — уже работаем над тем, чтобы можно было с одного компьютера попадать в машинную память другого компьютера, чтобы пользоваться информацией.

— Кто это — мы?

Юнец не заметил подозрительного тона Авратакиса, он был слишком занят рассказом о том, чем был увлечен.

— Гарвард, сэр. Я учусь в Гарварде, а здесь нарабатываю материалы на защиту. Хранение и каталогизация больших объемов информации с помощью современных информационных систем. Несколько наших ребят работают в спарке с Массачусетским технологическим, создают прототипы сетей нового поколения, позволяющего обмениваться большими объемами информации. Представьте себе, что будет, если мы сможем общаться так с кем угодно. С Европой, с Азией... написал письмо, и через несколько минут оно у адресата.

Авратакис представил, сразу. Что будет, если в сеть проникнут коммунисты? У них и так не осталось разведвозможностей в СССР, информация получается крохами, приходится унижаться перед чертовыми кузенами, у них кое-что осталось. А тут... советский агент напишет письмо и через несколько минут оно будет уже в КГБ, никаких связников, никаких тайниковых операций... а ведь три четверти внедренных разведчиков сыплются либо на контактах со связными, либо на перевербовке связников агентами ФБР. Если из цепочки выпадают связники — то коммунистические шпионы разгуляются вовсю. А что будет, если точно так же будут общаться вот такие вот обормоты и русские. Кто знает, кто на том конце провода — такой же двадцатилетний оболтус или сотрудник КГБ, специалист по психологической войне. Господи, да вся эта проклятая сеть разом превратится в рассадник коммунизма!

Надо что-то делать. По возвращении — немедленно зайти в техотдел, пусть думают, что делать. Возможно — всю эту дрянь с обменом информацией через океан — надо прикрыть по соображениям национальной безопасности, пока не поздно. Пусть сидят и треплются в пределах университета и не более.

— Готово, сэр. Записывайте номера хранения.

Через несколько минут — Гас Авратакис сидел в хорошо освещенной комнате под бдительным надзором смотрителя перед двумя тонкими папками, в которых упоминался Роберт Ким. Первая папка — совершенно не имела никакого касательства к делу, вторая — судя по всему, имела. Речь во второй папке шла об убийстве.

Авратакис посмотрел на резолюцию, которой украшалась каждая отправляемая в архив папка, дела по которой были завершены.

По соображениям национальной безопасности всякие следственные действия в отношении Роберта Кима прекратить. Никаких пометок в документах не делать. Никаких дальнейших действий по делу не предпринимать.

Подписано было Мэлвином Лэрдом, министром обороны США.

Гас Авратакис открыл папку. И погрузился в кошмар...

Пришедший с моря ветер лизал серо-бурые, каменные зубья скал, торчащие из этой суровой и неприветливой земли, шевелил макушки низкорослых, часто растущих сосен. В небесной выси, обгоняя несущиеся по небу облака, парили белые, прилетевшие с моря чайки. Чаячье яйцо и птенцов — местные тоже использовали в пищу, когда было совсем голодно. Но здесь, рядом с двойным забором из колючей проволоки с датчиками слежения — чайки нашли себе блаженный уголок, где их никто не смел трогать. Вот и гнездились — вдали от моря, на массивных каменных уступах...