Александр Афанасьев - Ближний круг, ч. 1

Саддам Хусейн стоял у самого ограждения и смотрел в сторону Багдада, вдаль по течению Тигра. На нем была та же самая полувоенная форма и черный шейный платок — несмотря на жару, он почти никогда не надевал другую одежду.

— Саиди... — негромко позвал его племянник

Дядя раздраженно махнул рукой — и Камиль застыл чуть ли не по стойке смирно, на самой жаре. Минуты текли медленно — как медовый кисель...

Наконец — Саиди Раис оторвался от созерцания панорамы текущего Тигра и милостиво соизволил обратить свое внимание на племянника.

— Ты приехал быстро, это хорошо...

— Так быстро, как только смог, Саиди — ответил Хусейн

Диктатор сделал какой-то непонятный жест рукой и вдруг спросил

— Сколько тебе лет?

— Сорок лет, Саиди.

— Это хорошо. В твои годы я уже был президентом страны...

Хусейн Камиль задрожал как осиновый лист, и видимо, дядя это заметил.

— Ты боишься наказания? Но за что?

— За то, что я недостаточно делаю для процветания Ирака, Саид Раис — униженно сказал Хусейн Камиль

— Вот как? Мне доносили, что ты работаешь хорошо. Даже русские тобой довольны. Как его там, этого генерала...

— Мокроус. Генерал Мокроус, Саиди Раис.

— Да...

Так вот в чем дело! Видимо, советские специалисты встречались с Саддамом и похвалили его! А он подумал, что советские делают на него ставку, как на будущего вождя Ирака! Может, советские не знали о том, как будут истолкованы их слова. А может быть — и нарочно решили подставить его ...

— Что ты можешь сказать о русских?

— Они помогают нам. Строят заводы.

Камиль умышленно оглуплял речь — он хорошо знал, что может успокоить людоедскую подозрительность дяди. Дураков он не боялся.

Хусейн щелкнул языком, выражая свое разочарование.

— Ты принес документы? Или только слова, которые для меня значат не больше издаваемого ишаком рева?

Хусейн Камиль раскрыл портфель, начал выкладывать на маленький столик документы.

Саддам просматривал документы быстро и внимательно. Многие его приближенные так и не могли понять — вникает ли Саид Раис в технические детали, или просто запоминает какие-то куски и все. На заседаниях различных органов дядя иногда мог ввернуть такой вопрос, что холодный пот пробивал даже многое повидавших министров. Про себя — Хусейн Камиль знал, что по крайней в оружии дядя разбирается.

Оружие — это власть. По крайней мере — здесь.

— Я вижу, что нам поставили недостаточно вертолетов — проговорил Саддам, ткнув пальцем в один из документов.

— Это так, Саиди, но советские обещали допоставить их до конца года

Саид Раис посмотрел на племянника — мало кто мог выдержать этот взгляд...

— Когда ты идешь в бой, ты берешь в руки меч, но не обещания!

— Да, это так, Саиди Раис

— Бой может начаться в любой момент, и я хочу встретить врага во всеоружии. Советские специально не поставили нам вертолеты?

Как же ответить? Как?!

— Советские извинялись и сказали: это потому что американский флот перекрыл Залив. Они ищут другие пути.

Камиль угадал — глаза дяди вспыхнули злобой...

— Американцы...

Договорить Раис не успел — что-то произошло. Хусейн Камиль потом никак не мог восстановить последовательно событий: вот он стоит перед дядей... и вот он уже лежит, и дядя тоже лежит и голова как чумная, в ушах боль и звон, миллионы цикад стрекочут как сумасшедшие. А вот — подскочили люди в черной форме и потащили их куда-то...

Конечно же, это было покушение. Очередное, которое уже по счету. На сей раз — заговорщики использовали авиацию: офицер-заговорщик поднял в воздух новейший Мираж и сбросил две бомбы весом по пятьсот килограммов каждая на тикритский дворец Саддама. К счастью — оружие было неуправляемым, и бомб весом в тонну не нашлось, и пилот промахнулся. Одна из бомб и вовсе упала в реку, другая — ударила по Тикриту рядом с дворцом.

Но все-таки — откуда-то летчик знал, где и когда будет Раис. А это — было уже предательством.

Когда Хусейн Камиль пришел в себя — он увидел Раиса. Раис, в своем черном берете и полувоенной форме — сидел на кушетке и смотрел на него. А где-то вверху — горела и чуть покачивалась голая, мощная лампочка.

Подземелье! Склеп! Бомбоубежище.

Раис, не отрываясь, смотрел на него. Хусейн пошевелил головой, глаза залило светом — но он увидел Абу, волосатого, похожего на обезьяну личного охранника Раиса. Никто не знал, кто такой Абу, откуда он взялся, если ли у него семья. Просто он однажды появился возле Раиса и все. И Раис — если и кому то доверял в этой жизни, так только Абу, молчаливому, сильному как горилла, преданному. Говорили, что Абу даже не иракец, что он перс, приговоренный исламским трибуналом к смерти и бежавший из соседней страны. Присутствие здесь Абу могло означать только большие неприятности.

— Это не я! Клянусь Аллахом, Абу Кусаи, это не я!

Хусейн Камиль попытался встать с кровати — но ноги его, парализованные страхом отказали, и он так и пополз к Раису по бетонному полу.

— Это не я! Я ничего не знал! Я никому не говорил!

Раис какое-то время смотрел на пресмыкающегося у его ног человека, потом протянул руку и похлопал его по плечу.

— Я знаю, это не ты, Камиль.

— Да, да...

— Если бы это был ты — ты бы не стоял рядом со мной, когда какой-то предатель бомбил нас. Ты бы сбежал.

— Да, да, саид...

— Встань. Теперь ты видишь — как нам нужно советское оружие, как нам нужна помощь советских друзей. Кругом предатели, негодяи, изменники. Но если ты когда-либо об этом проговоришься — ты умрешь.

Самолет был сбит ракетным комплексом Кроталь и упал в нескольких километрах от Тикрита. Когда Амн-аль-Хаас окружила город и место падения самолета убийцы — Саддаму Хусейну подали вертолет. Он взял с собой Камиля, потому что тот тоже был мужчина и заслуживал того, чтобы посмотреть на труп своего убийцы.

Вертолет заходил по широкой дуге, пожар уже потушили — но было хорошо видна огромная рана, проделанная падающим самолетом в апельсиновой роще, которую здесь высадили волей Раиса, осушив болото — чтобы у людей была работа. Пожар уже потушили, но рана эта, черная, обугленная на фоне благодатного, дающего по три урожая сада казалась наглым вызовом всему тому, что они строили. Отрицанием праведности бытия.

Вертолет посадили на шоссе, бойцы Амн-аль-Хаас окружили его со всех сторон, с одной стороны шоссе перекрывали бронетранспортеры, с другой — спешно подогнанные из города танки, входящие в состав охраны дворцов. Бойцы личной охраны — все как на подбор молодые, в подогнанном по фигуре обмундировании, с жесткими, черными как агаты глазами, приветствовали поднятой рукой сошедшего с трапа вертолета полководца, на Хуссейна Камиля они смотрели как хорошо дрессированные псы на кусок мяса. Нельзя — но только дай команду... Племяннику президента было не по себе, но он ничего сделать не мог.