Василий Звягинцев - Дырка для ордена

– Или, если я правильно понял, нечто, по своему принципу действия могущее быть использовано в качестве оружия, но таковым не являющееся? – внес уточнение Розенцвейг.

– Точно в такой степени оружие, как, допустим, дальновизор или электрогенератор. Голову противнику им размозжить можно, но данный результат не является основной функцией прибора.

– Цветисто выражаетесь..

– Я бы сказал, образно. Извините, привычка. Когда с кафедры излагаешь студентам сложную тему, образность примеров весьма способствует усвоению материала.

Еще сколько-то времени разговор вился вокруг да около, все три стороны блистали остроумием и пытались аккуратно выяснить, кто здесь есть кто, кто больше знает или больше может и оттого имеет перевес в позиции или в качестве.

Оказалось, что перевес все же на стороне Тарханова, который в нужный момент смог сказать достаточно грубо и убедительно, что ему вся эта трепотня надоела и роль интеллигентного следователя тоже.

В том смысле, что или будем говорить без дураков, или же одна высокая договаривающаяся сторона будет только спрашивать, а другая только отвечать, причем емко, коротко и исключительно по делу.

А паяльники и прочие электротехнические приборы при соответствующем вольтаже действуют вполне даже и от бортовой автобусной сети.

– Вы меня, конечно, извините за прозу жизни, но болтать с вами мне и вправду надоело. Здесь вам не профессорская кафедра. Конкретный ответ на конкретный вопрос. А потом уже будем философствовать. В том числе и на тему вашей дальнейшей участи. Годится?

– Воля ваша. Итак.. Только все же ответьте и на мой предыдущий вопрос. Что вы видели там, за пределами лаборатории?

– Да ничего особенного. Просто на несколько минут не стало ни лаборатории, ни людей в подвале. А наверху все выглядело.. Ну, несколько иначе. Полное безлюдье, а пейзаж – примерно так бы это могло выглядеть лет двадцать, а то и тридцать назад. Картинка очень достоверная, на галлюцинацию не похоже. Я бы даже сказал..

Тарханов замялся, не зная, стоит ли сообщать о посетившей его странной мысли. Или – ощущении. А впрочем.. Им еще работать и работать вместе. Вряд ли изобретатель сможет использовать полученную информацию во вред. А для уточнения ситуации этот факт может иметь значение.

– Мне показалось, обстановка была даже более реальная, чем всегда. Но – не отсюда.

– Ну-ну. Уточните, пожалуйста, в чем это проявилось?

– Трудно объяснить. Нечто подобное бывало со мной после приема бензамина. Краски ярче, запахи сильнее, а главное – именно общее впечатление. Ну, как качественный, контрастный фотоснимок по сравнению с недопроявленным и нерезким.

– О! Это очень интересно. На нечто подобное я и рассчитывал.

Тарханов решил задать вопрос, который его странным образом волновал.

– Вы не знаете, что такое – шестнадцатый съезд ВЛКСМ?

– Понятия не имею. Это из какой области?

– Я бы тоже хотел это знать. А вы сами свою машинку что, до этого не испытывали?

– На себе? Как же это возможно? Если бы я оказался на вашем месте, вернуться бы уже не смог..

– Вернуться? Откуда? – вмешался Розенцвейг.

Маштаков проигнорировал вопрос. Очевидно, решил, что Тарханов – более солидный собеседник и здесь – самый главный.

– В том и главная проблема, что по-настоящему испытать мое изобретение крайне сложно. По крайней мере – лично мне. Почему я и передал его.. другим людям.

– Конкретно – террористам, – уточнил Розенцвейг.

– Возможно, с вашей точки зрения это так. Меня эта сторона их деятельности не касается. Меня спросили – правда ли, что, по их сведениям, изобретенный мною прибор способен уничтожить Израиль? Я ответил – да.

Наступила продолжительная пауза. И Тарханов и Розенцвейг обдумывали услышанное. Каждый по-своему.

– Именно так и было спрошено – уничтожить Израиль? – удивился майор. – И вы ответили – «да»? Тем самым согласившись способствовать геноциду?

– Не будьте начетчиком, – отмахнулся профессор. – Не цепляйтесь к терминам, о которых не имеете понятия. Тем более что слово «да» имеет очень разные смыслы для того, кто спрашивает и кто отвечает.

– А почему вообще возник такой вопрос? – спросил Тарханов. – Были основания?

– Основание – принцип испорченного телефона. Один услышал, передал другому, третьему, и на выходе получается информация, имеющая очень мало общего с действительностью.

– Что-то мы опять лезем в дебри.

Умение Маштакова плести словесные кружева начинало раздражать Тарханова.

– Тогда не перебивайте меня, – огрызнулся тот. – Дайте мне сказать все, что я считаю нужным.

– Это в последнем слове перед судом присяжных вы будете говорить все, что считаете нужным. А здесь коротко и понятно изложите – в чем главное назначение прибора, какие побочные эффекты позволяют рассматривать его в качестве оружия массового поражения, какие для вас лично последствия имело то, что машинка не сработала.

Вопрос о том, что случилось с ним самим, Тарханов решил оставить на потом.

Видимо, голос его звучал очень убедительно, равно как и выражение лица не оставляло сомнений в серьезности намерений. Маштаков сделал последнюю попытку сохранить лицо.

– Согласен. Но.. Мне кажется, официальные лица должны предъявлять какие-то документы? Ордер на обыск, арест, вообще есть процессуальные нормы.

Тарханов рассмеялся, и смеялся долго, давая выход нервному напряжению, которое все же присутствовало.

На этот вопрос ему было легко ответить, они у себя в службе неоднократно его обсуждали, хотя и в другой постановке.

– Нет, вы меня действительно насмешили. Боюсь, что вы находитесь под сильным влиянием предрассудков гуманного девятнадцатого века. Всякие там «хабеас корпус» и прочие глупости. Но времена-то изменились, как говорили древние, и с ними изменились и мы.

Ну ответьте, придет кому-нибудь в голову спрашивать у вышедшего на дело грабителя или наемного убийцы разрешение на ношение оружия, лицензию на отстрел указанного количества граждан, настаивать, чтобы он предоставил вам право на звонок домой и адвокату, присутствия при вашем отстреле прокурора и врача..

Или хотя бы заблаговременного уведомления о том, что отныне вы с ним находитесь в состоянии войны. Глупо звучит, да?

Вот и мы тоже решили, что отношения с преступниками следует строить на строго паритетной основе. Руководствуются они в своей деятельности нормами УПК, Гаагской и Женевской конвенций – тогда все в порядке.

Как там написано – комбатанты воюющих сторон должны иметь униформу установленного образца, ясно видимые знаки различия, оружие носить открыто. В случае же несоблюдения этих правил вполне допускается ускоренное военно-полевое судопроизводство, а также и расстрел на месте.