Василий Звягинцев - Дырка для ордена

– Поздравляю, капитан. Официальная часть кончилась, а теперь начнутся вещи приятные. Не откажетесь со мной отобедать?

– Чего же отказываться. Жрать хочу нестерпимо, а более того – надраться до положения риз. Кстати, не знаете, как там мой Тарханов?

– Нормально, смею думать. Его отвезли в лучший израильский госпиталь, поскольку квалификация тамошних врачей на порядок выше ваших здешних коллег, вы уж не обижайтесь.

– Чего обижаться, и без вас знаю. Сам такой. А где бы мне пушку свою пристроить? – Ляхов имел в виду штучной работы токаревскую снайперскую винтовку «СВТ-41» с фирменным клеймом: «Мастер Л. Новицкий, в Туле. 1966 год. № 42/2», подаренную отцом после того, как Вадим победил в чемпионате Петрограда. У своего начштаба он ее оставлять не стал, а здесь отчего-то решил, что можно.

Винтовка Ларионова заинтересовала. Похоже, он тоже был знатоком и ценителем.

– Вещь. В первый раз такую вижу. Номер что значит?

– На тот момент этим мастером всего было сделано сорок два экземпляра, в указанном году это вторая.

– Впечатляет. Но прицел-то не родной?

– Разумеется, тогда таких еще не придумали, это я уж сам.

– И стоит винтовочка?..

– Подороже хорошей машины.

Подполковник щелкнул языком, уважительно провел пальцами по изящному, не стандартно-армейскому, а спортивному ореховому прикладу, который сегодня Вадим здорово исцарапал, таская по скалам, по отливающим глубокой матовой синевой стволу и крышке ствольной коробки.

– Да, вещь, – повторил Ларионов. – Давай в ружкомнату сдадим под расписку. И поехали.

Подполковник Ларионов лично отвез его в портняжную мастерскую интендантства, и там за полчаса на него отлично подогнали новую повседневную униформу в тропическом исполнении, выдали весьма хорошие сапоги, мягкие и легкие, не иначе как для старшего комсостава, и все прочее, положенное по арматурной ведомости, причем совершенно бесплатно.

Ляхов привычно подумал, что все это и многое другое, наверное, будет списано под факт участия офицеров (скольких?) корпусного управления в непосредственных боевых действиях. Он бы и сам при случае поступил бы так же и сразу начал соображать, какую собственную недостачу в инструментарии и медикаментах следует оформить аналогичным образом в рапорте по команде.

Затем они довольно быстро домчались в вертком зеленом «Виллисе» до Хайфы, где в российском сеттльменте [10]Вадиму отвели двухкомнатный номер в гостинице.

В буфете на этаже они с подполковником наскоро перекусили и тут же отправились в генеральскую сауну, где все было обставлено по полной программе.

Ларионов почти до полуночи развлекал Ляхова и от души развлекался сам, совершенно не касаясь обстоятельств недавнего сражения.

Вадим быстро понял, что для нового приятеля все это не более чем повод на всю катушку использовать полученный карт-бланш для собственного удовольствия, но не видел в этом ничего плохого.

Лови момент, как говорится, а у фронтовых офицеров этих моментов выдается не так уж и много.

Собеседником Володя оказался подходящим, остроумным и эрудированным, поскольку закончил знаменитый Львовский военный университет по факультету журналистики и психологии.

Однако постепенно, по мере выпитого, Вадиму начало казаться, что миссия подполковника заключается еще и в том, чтобы лишить его какой-либо свободы передвижения и исключить незапланированные контакты с кем бы то ни было. Но с кем? Знакомых у него тут не было.

Выпили, нужно сказать, они крепко. Вино растормозило Вадима, он все время возвращался к перипетиям минувшего боя, вспоминая все новые подробности, которые совершенно прошли мимо его внимания утром. В первом часу ночи Ляхов вдруг спохватился, что надо бы забрать из шкафа Брайдера свои трофеи.

– Что за трофеи?

Ляхов, как мог, объяснил, не слишком вдаваясь в подробности.

– Не беспокойся. Завтра съездим. Если вещь и в самом деле стоящая – тебе повезло.

– Стоящая, антикварная.. Брайдер не ошибается, – убежденно заверил Вадим, остатками трезвого сознания подумав, что, возможно, говорить об этом и не стоило бы.

Возвращаясь в номер, Ляхов увидел себя в большом, во всю лестничную площадку второго этажа, зеркале. Еще раз на мгновение протрезвев, поразился своему виду – бледное, хотя обычно от спиртного он краснел, лицо, как-то нехорошо горящие глаза, неприятно подергивающаяся щека.

– Д-да, видок, – он старался выговаривать слова отчетливо, – словно господин под.. полковник Рощин в ресторане «Балчуг» после взятия Москвы. Ну, когда они с Васькой Тепловым надрались, а потом поссорились. А? – дернул он за рукав Ларионова. – Изволили почитывать роман «Ясное утро», сочинение господина графа Толстого? Не Льва, а, совершенно напротив, Алексея Николаевича?

Ляхов чувствовал, что его ведет, но ничего не мог с собой поделать.

– Ерунда. Все в порядке, – освободил руку Ларионов. – Офицер, особенно после боя, таким и должен быть – слегка выбрит и до синевы пьян.

– Ну, ерунда так ерунда. А вообще-то жуть..

У двери своих комнат он остановился, внимательно осмотрел подполковника с ног до головы.

– Раз такая вот штука и ты сегодня угощаешь, а я, наоборот, на казенный счет гуляю, рас-порядитесь, ваше высокоблагородие, господин полковник, шампанского в номера. На сон, так сказать, грядущий.

И действительно, стойко просидел в кресле, куря одну за другой сигареты, не осоловевший, а напротив, как бы высушенный до звона (как солдатский сухарь), пока не принес официант шампанское в непременном ведерке со льдом, и лишь тогда, выпив подряд два бокала, сказал усталым и совершенно трезвым голосом:

– Ну, спасибо за все, господин полковник. Спасибо за приятный вечер. А сейчас, если позволите, пожелал бы – спать. День какой-то.. такой получился. Новогодний, одно слово. Отпразднуем Новый год в ночь с тридцать первого на третье! Пусть новый две тысячи пятый принесет нам всем удачу и.. процветание. Честь имею кланяться.

Попытавшись одновременно встать и поклониться, Ляхов чуть не упал, но все же сумел сохранить равновесие.

Утром Ляхов проснулся на широкой, чуть ли не трехспальной кровати в освещенной только что поднявшимся из-за рыжих гор солнцем комнате. Проснулся на удивление трезвым, без всяких похмельных синдромов. Слишком силен был предыдущий стресс, и все перегорело без остатка. Только немного хотелось пить.

До девяти часов местного времени Ларионов не появился и никак о себе не напомнил, что, признаться, Вадима сильно удивило. Возможно, в силу возраста и отсутствия острой необходимости вставать так рано подполковник просто спит еще у себя дома, а то и похмеляется, зависимо от склада организма.