Василий Звягинцев - Гамбит Бубновой Дамы

Кроме того, ей не приходилось больше задумываться над проблемой легализации своих денежных средств, что в свое время очень осложняло их отношения с Новиковым. Располагая любыми суммами, Ирина с болью в душе видела, как Андрей старается скрывать от нее свое истинное финансовое положение, отказывает себе во всем, чтобы сводить ее в ресторан, сделать подарок или организовать поездку на выходные в Ленинград или Ригу. Однажды, узнав, что он сдает кровь (двадцать два рубля пятьдесят копеек четыреста граммов), она попробовала дать ему триста рублей, якобы присланные родителями, и они чуть не поссорились.

Чтобы исключить теперь любые вопросы финансового и психологического плана, она придумала себе шикарное и экстравагантное хобби, никому до нее в кругах равных ей гранд-дам в голову не приходившее.

Она стала женщиной-игроком. Посещала бега и азартно ставила на тотализаторе, сотнями приобретала карточки «Спортлото» и конвертики «Спринта». Носила на шее кулон-калькулятор для просчета вариантов, дома у нее кучами валялись беговые программки, какие-то таблицы и сложные схемы. Это позволяло ей почти в открытую заниматься основной работой, в толпах завсегдатаев находить нужных людей и включать их в свои комбинации.

Мужа это увлечение поначалу удивляло и несколько раздражало, но потом он не только смирился, но даже научился извлекать из оригинальности супруги ощутимые выгоды. Его рассказы о подвигах Ирины на ниве азарта почему-то пользовались неизменным успехом у нужных людей и позволяли легко решать некоторые вопросы. А иногда, в минуты финансовых сложностей, он мог попросту перехватить сотню-другую у удачливой жены на неизбежные мужские расходы.

Но в глубине души Ирина все больше и больше изнемогала от одиночества, душевного и физического, от необходимости нести почти непосильный крест двойной и даже тройной жизни…

Тут и подвернулся, совершенно случайно, потрепанный американский журнал «Тайм» трехмесячной давности.

На очередном «суаре» в одном «приличном» доме, болтая с женщинами о модах, листая зарубежные каталоги, Ирина вдруг увидела этот небрежно брошенный на столике журнал. И по тому, как сжалось, засбоило, как недоученный рысак, сердце, она поняла, что ничего не прошло и ничего не забылось.

Всю обложку, перечеркнутую в верхнем углу красной полоской, занимала сочная, мастерски сделанная фотография. И на ней был Новиков.

В расстегнутой песочной рубашке с пятнами пота, со своей обычной усмешкой, он сидел, свесив ноги, на капоте джипа, держа на коленях винтовку «М-16». И, прищурившись, смотрел ей прямо в глаза, так, что она не могла отвести взгляда. Надпись на обложке сообщала: «Вот, наконец, русские и пришли!»

Хозяйка, заметив, что Ирина выпала из общего разговора, тут же пояснила:

– А это совсем смешная история… Неужели не слышала? Этот парень, Новиков, журналист, я его немного знаю. Работал где-то там в Латинской Америке, написал книжку, у меня есть, и случайно попал в кадр американцам. Ну, те и расписали, мол, советские военные советники на заднем дворе, то да се, а журналист этот, мол, вообще переодетый бригадный генерал… В общем, парень имел у нас крупные неприятности, и его, конечно же, отозвали. И даже, кажется, выперли из журнала, где он работал. А ничего мальчик, да? Надо будет пригласить, скажу своему…

– Интересный мальчик… – сказала Ирина и отложила журнал. – Пригласи. Кстати, на той неделе мы выезжаем на дачу, можно будет собраться… Туда и пригласи. А книжку дай, почитаю.

…Новиков, когда его пригласили в эту компанию, согласился скорее из любопытства. Все же – высший литературный свет. Андрея, разумеется, хозяин не знал, приглашение Новиков получил из вторых рук и приехал вместе с довольно большой и пестрой группой того живо реагирующего на скандальную славу круга, где после возвращения стал персоной грата и где его вполне средняя книга считалась модной.

Программа была обещана стандартная: дача, лес, шашлыки, тонкое вино, неформальное общение, для остроты – несколько знаменитостей и свежие сплетни из кругов, близких к информированным. Для большинства все это было привычно и даже рутинно, но для Андрея – довольно интересно.

Но все это так и осталось бы для него не лишенным приятности эпизодом, если бы…

Если бы хозяйкой оказалась другая женщина.

Он узнал ее, еще не увидев лица, хотя прошло несколько лет. Ирина, конечно, изменилась. Теперь это была не юная, спортивного склада девушка с огромными удивленными глазами редкого фиолетового оттенка, а молодая дама, к которой очень подходило определение «прелестная» или «очаровательная».

Ему перехватило горло. Или от ее новой красоты, или от остро вспыхнувшего чувства вины перед ней, или просто оттого, что он всего три недели как вернулся домой и еще «не вошел в меридиан», по выражению друзей-моряков.

Он постарался не попасться ей на глаза, не приведя свои чувства в порядок.

Дача стояла в глубине дремучих лесов, рядом с безымянным озерцом. Отделившись от общества, Андрей вышел на берег, сел на толстое, специально для этого сюда притащенное и затесанное бревно. Над дальней кромкой леса сгорал осенний закат, вызывающий своими красками сложное чувство грусти, сладкой печали и восхищения. Вокруг стояла тишина, которую совсем не нарушали отдаленные голоса, звуки музыки, неуверенный стук топора. Иногда в озерце всплескивала большая рыба и по неподвижной воде расходились медленные круги.

За спиной зашуршали сухие листья, и, обернувшись, Андрей увидел Ирину. Заметив, что он приподнимается ей навстречу и хочет что-то сказать, она остановила его движением руки, присела рядом. Вытащила из нагрудного кармана наброшенной на плечи куртки плоскую золотую сигаретницу, протянула Андрею. Он раскрыл, взглянул, и ему вдруг стало не по себе. Так, наверное, чувствовали себя жертвы его психологических опытов. Эти сигареты, краковский «Вавель», уже лет пять не появлялись в продаже.

– Откуда это? Неужели для меня специально расстаралась? Признаюсь, поражен…

Она же, словно они только что увиделись и даже еще не представлены друг другу, сказала:

– А я смотрю, вы тут сидите, решила подойти, вдруг вам скучно. Вы же у нас человек новый…

Андрей понял, что «Вавель» – это сигнал, знак того, что вновь начинают действовать правила их старой игры и они отныне незнакомы. И ему показалось, что он понял, в чем дело.

– Нет, я отнюдь не скучаю, напротив. У вас хорошо. Просто я увидел это озеро, и небо, и закат и подумал, что, может быть, как раз сегодня самый великолепный вечер всех времен и народов. Должен же такой когда-нибудь быть? А вдруг – сегодня? И вот – знакомство с вами, Ирина Владимировна…