Василий Звягинцев - Гамбит Бубновой Дамы

Заметив, что она не до конца его понимает, Андрей пояснил, продолжая улыбаться:

– Ну вот, если бы я сейчас попал в XIII век и решил возглавить борьбу против монгольского нашествия, исходя из своего исторического опыта и технических познаний. Наверняка то, что со мной бы там произошло, не имело ничего общего с тем, что мне сейчас известно о событиях 1237 года… Как тебе такой силлогизм?

– Силлогизм интересный, – ответила Альба. – Но оценить его по достоинству я не готова. Я ведь тоже не физик, я биолог. Так что оставим эти проблемы для специалистов. Наверное, Герард с Борисом в них лучше разберутся. А вот я, как биолог, с твоей Ириной буду очень рада познакомиться. Разумная инопланетянка – невероятно…

– Ну-ну… – все с той же непонятной усмешкой сказал Новиков. И вдруг спохватился: – Слушай, я же тебя, наверное, совсем замучил своими россказнями… Дорвался… Правда, собеседников у меня давно не было, тем более – таких. Извини. Спать тебе пора…

– Нет, не беспокойся. Двое-трое суток я вполне могу без сна обходиться. И слушать тебя интересно. Да еще после кофе. Сильный стимулятор. Мы натуральный кофе, да еще такой крепкий, редко пьем…

– Почему так?

Альба пожала плечами. Действительно – почему? Как объяснить изменение вкусов и пристрастий людей не за годы, за века? Тут и мода, и медицинские соображения, и социокультурные факторы.

Но сейчас ее интересовало совсем иное. Психология Андрея и его друзей занимала ее куда больше, чем гастрономические привязанности своих современников.

– Объясни мне лучше, почему вы все же оказались здесь, на этой планете, почему сразу не обратились к человечеству, не сообщили о встрече с пришельцами? Я не понимаю… Это же событие всемирного значения, а вы все стали делать втроем… Разве так можно?

Она подняла глаза и увидела, что Андрей смотрит на нее со сложным выражением – с усмешкой и будто бы печалью и непонятным ей сожалением. И она еще не была уверена, что поняла все его чувства.

Новиков встал, прошел несколько раз молча от стола до окна и обратно, потом присел у камина и вновь стал разжигать свою трубку.

– Ох, Альба… – он вздохнул. – Это долгонько объяснять… До ваших возможностей я еще не дорос, и если трое суток без сна и выдержу, то без всякого удовольствия. Даже в твоем обществе. Лучше бы завтра… Помнишь – «наступило утро, и Шехеразада прекратила дозволенные речи»…

Но он прочитал в глазах гостьи такую заинтересованность и нетерпение, что тряхнул головой и развел руками.

– Ну, хорошо. Чего хочет женщина – хочет бог. Уже древние так считали… Только я, если можно, сегодня в подробности больше вдаваться не буду. Так, вкратце обрисую. А все прочее потом. Время будет. Надеюсь…

И опять Альба почувствовала в его словах невысказанную тревогу.

Слишком много тревоги вокруг, подумала она. Может быть, больше, чем за всю ее предыдущую жизнь.

– Извини, я сейчас отлучусь на минутку, служба требует, а ты отдохни немного. И продолжим… – сказал Новиков и вышел. Альба осталась одна.

И сразу на нее нахлынуло острое чувство тоски и одиночества.

До последнего момента она, увлеченная рассказом Андрея, как-то забыла думать о себе самой, а сейчас вдруг пронзительно ясно поняла, что действительно случилось непоправимое, привычная жизнь кончилась. Слишком много трагического и страшного обрушилось на девушку, хоть и прошедшую необходимую для космонавтов психологическую подготовку, но совсем не закаленную жизнью, такой жизнью, что выпадала на долю ее ровесницам в прошлые века, где смерти и страдания были почти что обыденными…

А вот теперь приходится учиться страдать и ей.

За один только день ее жизнь делала уже четвертый зигзаг. Всего лишь прошлым утром она была безмятежно и неосознанно счастливой двадцатитрехлетней девушкой. Какой-то миг – и вот она уже потерпевшая кораблекрушение, избегнувшая смерти на корабле, чтобы замерзнуть на снежной равнине. Если бы не появление Новикова, ее уже не было бы, окоченевшее тело бесследно замело метелью, что воет сейчас за окном, и никто никогда не узнал бы, где и как прошли ее последние часы.

Чуть позже Альба стала счастливо спасенной, получившей вторую жизнь, как подарок, из рук родившегося три века назад человека.

И вот теперь, после долгой ночной беседы с так внезапно вошедшим в ее жизнь человеком, все опять резко меняется, становится еще более сложным и непонятным… И еще эта пронзительная, безнадежная тоска о навсегда утраченном…

Но тут же сработал механизм психической самозащиты, не дающий терять надежду даже на эшафоте. «Почему же навсегда? – подумала Альба, еще не успев вытереть навернувшиеся на глаза слезы. – Ведь ничего же не известно. И Андрей сам ничего не знает. А если все наоборот? И это он попал с друзьями в наше время? Даже по теории Эйнштейна движение по времени возможно только вперед. Мало ли что там написано у Новикова… А если так, то достаточно собрать установку гиперсвязи и передать сигнал бедствия. И нас найдут, за нами прилетят…» От этой мысли Альба сразу успокоилась, повеселела. Вопросы технической реализации ее не интересовали. Есть кибернетик Айер, есть здешний гениальный, по словам Андрея, инженер Левашов. Пусть они и решают.

И Альба уже думала совсем о другом. О том, что с Новиковым, в котором она бессознательным, но безошибочным женским чутьем определила человека, на которого можно опереться в новой жизни, получается тоже совсем не просто. Возникла со страниц его записок Ирина-инопланетянка и встала у Альбы на пути.

Но вот как раз здесь Альба решила, что шансы у нее очень неплохие, судя по тем взглядам Андрея, что она на себе ловила, и по тем рассыпанным в тексте повествования намекам, из которых следовало, что вряд ли у Новикова с Ириной возможно что-нибудь серьезное… Конечно, она понимала, что записки Новикова – это не дневник, скорее – художественное произведение с определенной дозой вымысла, но как раз интересующие ее интимные подробности вряд ли выдуманы…

К моменту возвращения Андрея Альба успела пройти полный цикл смены настроений – от горя и депрессии к энергичному оптимизму, овладевшему ею при мысли о том, что, кроме иных увлекательных приключений, перед ней открывается перспектива помериться силами с женщиной, судя по запискам Новикова, а особенно по рассказу Берестина, наделенной невероятной красотой и массой прочих качеств…

Пока Андрея не было, Альба подошла к бару с зеркальной задней стенкой, стала внимательно изучать свое отражение, одновременно пытаясь представить, как может выглядеть пресловутая Ирина.

Она увидела, что дверь за ее спиной открывается, и снова с удовлетворением и тайной радостью отметила тот неравнодушный взгляд, которым Новиков скользнул по ее фигуре. По молодости лет и недостатку опыта она еще не знала, что подобные взгляды мужчин не всегда выражают то, о чем думала она…