Мария Дахвана Хэдли - Магония

Мне все время кажется, что Аза вот-вот выпадет из неба прямо в мои объятия. Нет, поверьте, я не сексист, но ничего не могу с собой поделать: перед глазами то и дело проигрывается сцена, в которой я ловлю ее, как пожарный, занявший позицию под окном горящего дома.

И тут же меня накрывает желание биться головой об пол.

Если бы она сейчас могла меня слышать, ее бы, наверное, стошнило, ведь я потерял последние остатки гордости.

Но. Я не могу написать ей смс. Я не могу отправить ей письмо. Я не могу позвонить.

Как же мне паршиво, Аза!

Все это нестерпимо. Вдруг я упустил что-то очевидное, о чем другие давно знают? Вдруг девушка, которую я разыскиваю, действительно умерла? Вдруг она существует только в моем Богатом Воображении? Помню, про Азу часто говорили, что у нее Богатое Воображение. А теперь так будут говорить про нас обоих. Может, стоит просто прийти к ней на могилу, сесть у надгробного камня и раз и навсегда сказать «прощай»?

Но нет, я уверен: она жива. А я не спятил.

У меня на экране открыт один файл – обрывочное видео, которое сняла на телефон жительница штата Мэн.

Та часть видео, которая представляет для меня интерес, длится всего секунду. На ней виден фрагмент корабля – с мачтами и парусами – показывающийся из-за облака, а затем скрывающийся из виду.

Все сходится: и местоположение, и погодные условия. В Мэне нашлись и другие люди, видевшие в тот день летающий корабль, а по телевизору крутили шутливый новостной сюжет об иллюзиях – миражи, долгие зимы и все в том же духе. Телевизионщики с усмешкой намекали, что виной всему спиртное, а на сайте «Аньона» появилось весьма остроумное пародийное эссе, в котором рассказывалось о кучке пьянчуг, глазеющих на корабли в небе. Очевидцам никто не поверил, как и в девяностых годах девятнадцатого века.

В день ее смерти я увидел на лужайке под окнами целую стаю разномастных птиц, которых вообще не должно быть у нас в штате в это время года. В день похорон я увидел в небе какой-то объект. Я не сумасшедший, я почти в этом уверен.

После похорон, после того, как с неба донесся ее голос, я вспомнил про вертолет. Ну конечно!

Вы, наверное, сейчас сказали про себя: как же глупо с твоей стороны, Джейсон, не подумать о вертолете .

Да, о вертолете я не подумал. Мне не пришло в голову проверить записи аварийного регистратора полетных данных.

На борту вертолетов их стали устанавливать относительно недавно, и сегодня их используют далеко не везде, но я был уверен, что на воздушном судне, которое работает в экстремальных условиях, такой прибор обязательно будет.

Сегодня на мой тайный аккаунт пришло электронное письмо с данными, добытыми через нелегальные, но надежные каналы.

Я запускаю аудиофайл. Сначала идут переговоры пилота с больницей: он уточняет, куда именно ему нужно лететь. Я снова вспоминаю ужасные события того вечера: вот салон «Скорой», вот Аза лежит рядом со мной.

Далее слышится голос фельдшера из машины «Скорой помощи»: он оповещает экипаж о состоянии пациентки.

Я перематываю запись вперед. Вдруг я снова услышу ее страшный предсмертный хрип? Этого я не вынесу.

Через секунду я уже слушаю беседу пилота с фельдшером, который сидит рядом с ним в кабине вертолета. Они разговаривают о буре.

– Ого. Возникла из ниоткуда, – говорит пилот.

– Глобальное потепление, – отвечает ему фельдшер. – Все нормально?

– Да, не беспокойся. Полный порядок, – говорит пилот. Проходит несколько секунд.

– Эй, ты это видел?

– Что?

– Какого… – неясные звуки. – Что это?

– Там что, веревки? Ничего себе!

И тут раздается громкий скрежет разрывающегося металла, звон бьющегося стекла, лязганье и грохотание, крики экипажа. Они пытаются что-то сказать…

Нет… нет… я не могу. Я не могу слушать их последние слова. Это уже чересчур.

Через несколько секунд происходит мощный взрыв. Щебетание и визгливые крики. Хлопанье крыльев.

Птицы.

Затем раздается тихий, хриплый голос:

– Кто вы такие?

На этом аудиозапись обрывается. Я слушаю ее снова и снова. Между беседой о буре и крушением проходит не более двух минут.

Мне нужна передышка. Мне нужно подумать – я услышал столько всего: звуки гибели, крики птиц, последние слова, которые выкрикнули эти несчастные, перед тем как загореться и обрушиться на землю.

Родственники пилота и фельдшера не знают, что произошло. Эта запись есть только у меня и у тех, кто мне ее прислал. Но погиб не только экипаж вертолета, а еще и фельдшер, который вел машину «Скорой помощи». Он выбежал из машины и начал размахивать руками, чтобы привлечь внимание пилота. Его тело так и не нашли.

Я сижу за столом. По щекам катятся слезы.

Кто вы такие?

В тот вечер Аза умерла. А пять дней спустя с неба донесся ее голос.

Это не паранойя, не навязчивая идея, не заговор, не ложные представления.

Попади эта запись в интернет, могу поспорить, многие сказали бы, что из-за внезапно разразившейся бури, пониженного давления и недостатка кислорода пилот и фельдшер потеряли способность ясно мыслить.

Что они вовсе не произносили слово «веревки» .

Но что же они тогда произнесли?

На улице внезапно поднимается ветер и начинается ливень. Я встаю со стула и закрываю окно. Ну и холод.

Кто вы такие? Кто вы такие? Странный голос продолжает звучать у меня в ушах. Раздается звонок в дверь.

Должно быть, кто-то из мам забыл ключи. Самая рассеянная у нас в семье Ева. Она так увлекается своими мыслями, что все прочее вылетает у нее из головы. Я вырос точно таким же. В детстве меня частенько забывали забрать из школы, и я проводил послеобеденные часы у Азы. Меня такой расклад вполне устраивал.

Я закрываю аудиозапись из кабины пилота – так, на всякий случай – и направляюсь к входной двери.

Снова раздается звонок, а затем в дверь начинают колотить. Значит, это не Ева. Она бы с виноватой улыбкой стучалась в окно.

Я начинаю нервничать. За такие вещи, которыми я занимался в последние несколько недель, сажают в тюрьму и/или отсуживают все до последнего цента.

Я осторожно выглядываю в окно, но полиции нигде не видно. Не светятся разноцветные огни. Конечно, если за мной послали федералов, на полицейской машине они не приедут. На всякий случай я внимательно разглядываю деревья на противоположной стороне улицы. Они гнутся под напором ветра.

Меня охватывает беспокойство: что же со мной будет?

В дверь снова с силой стучат. Все, что мне удается разглядеть, – это кусок синей куртки и черные волосы, собранные в хвост.

Успокойся, Джейсон. Может быть, к нам в округу приехали проповедники.

Когда вы в последний раз задумывались об аде?

Об аде я как-то не задумывался. Обо всем остальном – да, а об аде – нет. По крайней мере, в его традиционном понимании.