Василий Звягинцев - Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант

Но вслух ничего такого, конечно, произнесено не было. Вопросы касались частностей, организационных тонкостей, сомнений в том, что товарищ Шестаков, оборонщик по преимуществу, сможет достаточно квалифицированно разбираться в десятках других вопросов и проблем. Ну и так далее, опытные бюрократы умеют выискивать в любом деле массу крючков и зацепок, особенно если хотят «замотать» его.

Микоян, к которому последнее время не имелось претензий, один из старейших по стажу членов ПБ, да еще и имеющий опыт руководства тайными операциями на вражеской территории, позволил себе достаточно прямой вопрос:

– Следует ли понимать, что и контроль за нашими контактами с республиканским правительством Испании также будет возложен на товарища Шестакова? Не на НКИД и наркомат обороны?

– Над этим мы еще подумаем. Но мы имеем в виду, что как раз в этом направлении работа товарища Шестакова оказалась наиболее успешной. В сравнении с другими ведомствами. В вооружении (в пределах наших возможностей, конечно) республиканская армия недостатка не испытывает, а вот правильно его использовать до сих пор не научилась. Что из этого следует?

Вопрос повис в воздухе, да и не требовал ответа.

– Таким образом, будем считать, что принципиальных возражений против такой вот реорганизации нашей внутренней работы нет? Законодательно мы пока ничего оформлять не будем? Товарищ Шестаков побудет у нас «зампредом без портфеля» какое-то время, покажет, правильным ли было наше решение или нет. Секретарем ЦК он тоже будет «без портфеля». Как это называлось раньше – генерал-адъютант для особых поручений. Так и запишите в протокол заседания, товарищ Лихарев.

Валентин, сидевший за отдельным столиком слева и сзади от Сталина, молча кивнул, стремительно покрывая закорючками страницы стенографического блокнота.

– Спасибо, товарищ Шестаков, вы свободны. Будьте на месте, готовьте предложения по штатному расписанию своего аппарата. Не стесняйтесь, пишите все, что считаете нужным, а мы потом посмотрим и скорректируем. Переходим к следующему вопросу…

На основании подготовленного Антоном меморандума о состоянии дел в Испанской республике Шульгин с помощью нескольких серьезных, чудом уцелевших аналитиков ГУГБ, ГРУ РККА и НКИД, а главное – материалов, извлеченных из компьютера Валгаллы, написал основательный, максимально объективный доклад.

От дипломатов он затребовал направить в свое распоряжение Овчарова. Виктор уже имел отношение к испанским делам, да вдобавок обладал хорошим, в духе здешних требований, слогом. При этом Сашка мог ему полностью доверять – не станет болтать на стороне о некоторых моментах, с точки зрения обычного сотрудника достаточно странных.

К работе ведь был привлечен и Лихарев. Его Шар (о котором Шестаков, разумеется, понятия не имел) открывал доступ к совершенно секретным франкистским, немецким, итальянским, а также и англо-франко-американским документам. В том числе уничтоженным в разное время по разным причинам, почему и не вошедшим в научный оборот.

К примеру – личным дневникам графа Чиано, министра иностранных дел Италии и зятя Муссолини, стоившим ему головы. То ли похищенным, то ли уничтоженным в сорок пятом, до сих пор неизвестно, кем именно, СД или службой Даллеса.

Сталин и приглашенные им товарищи, нарком иностранных дел, и. о. наркомов обороны и ВМФ, главком ВВС, начальники АБТ и ГАУ, два секретаря ЦК, еще несколько начальников помельче, выслушали доклад не то чтобы внимательно. Они были поражены. Это может показаться диким, но практически никто из присутствующих не представлял себе реальной картины в целом, только фрагментарно, в пределах сферы непосредственных обязанностей, а оттого, что многие занимали свои посты всего по несколько месяцев, то и там достаточно туманно.

Можно сказать, большую часть информации черпали из газетных сводок и репортажей Кольцова и Эренбурга. Те, естественным образом фильтруясь на нескольких уровнях и по разным критериям, в итоге напоминали скорее грамотную дезинформацию, чем материал для принятия судьбоносных решений.

Кроме всего прочего, товарищи попросту давным-давно отвыкли воспринимать факты и окружающий мир как объективную реальность, данную нам в ощущениях. Может, в первые годы советской власти о просчетах, ошибках, подлинных опасностях и их причинах еще принято было говорить помимо идеологических шор и штампов, а примерно со времени смерти Фрунзе и Дзержинского, низвержения Троцкого правда стала опасным продуктом. Даже на самом верху. И вот сейчас Шестаков с шокирующей прямотой вдребезги крушил очередной миф. Мало того что оценка обстановки кардинально расходилась с «общепринятой», утверждавшей, что, несмотря на отдельные трудности, испанский народ под руководством коммунистической партии уверенно движется к окончательной победе, каковая непременно наступит именно в этом, тридцать восьмом году, так слушатели еще и подводились к мысли, что в собственной стране дела обстоят похожим образом.

При этом докладчик, полностью игнорируя ритуальные словесные обороты и конструкции, сосредоточился не на «объективных причинах», «происках империализма» и «предательстве деятелей Социнтерна», а открытым текстом рубил о порочности текущей советской политики, вопиющей некомпетентности ответственных товарищей из числа военных и политических советников, зловещей роли агентов НКВД и Коминтерна, которые наносили общему делу вред куда больший, чем десяток франкистских и итальянских дивизий.

– Не нужно ссылаться на особенности испанской демократии, на противоречия между коммунистами, социалистами, анархистами, ПОУМ, старыми генералами. Это – данность. Другой страны и других республиканцев у нас нет. Я ставлю вопрос прямо – нужна нам победа республиканцев над франкистами, фашистами и прочей мировой олигархией или нет? В течение прошлого года мы поставили на Пиренеи 496 самолетов, «СБ», «И-15», «И-153» и «И-16», 322 танка «Т-26», «БТ-5» и «БТ-7», 60 бронеавтомобилей «БА-6» и «БА-10», 714 артсистем, 13 тысяч пулеметов и 337 тысяч винтовок, несколько миллионов патронов и снарядов, направили туда около двух тысяч военных советников. С такими силами войну можно было выиграть вообще без участия испанцев. Представьте, товарищ Сталин, если бы вы на царицынском фронте получили триста танков и семьсот пушек…

Сказано было вовремя и с тонким расчетом. Сталин улыбнулся и разгладил мундштуком трубки усы. Конечно, тогда у него было четыре бронепоезда и около сотни трехдюймовок. А ведь погнали белых…

Сам же Шульгин вспомнил другое. Под Каховкой обошлись вообще десятком самоходок и ударно-штурмовым батальоном рейнджеров, не считая корниловской дивизии. Красные бежали, как в июне сорок первого на Западном фронте.