Василий Звягинцев - Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант

– А говорите – не стратег, – усмехнулся Сталин. Видно было, что хотя бы теоретически планы Шестакова ему нравятся. – Но вот насчет посылки крейсеров… Испытываю большие сомнения. Вы представляете себе мощь итальянского флота?

– Отлично представляю. Только Муссолини ни за что не рискнет вступить с нашими кораблями в открытый бой, по чисто политическим, а также экономическим причинам. Мы с итальянцами давно переговоры ведем насчет закупки готовых кораблей и проектной документации. Очень они заинтересованы, с деньгами у них сейчас плохо, а с безработицей как раз «хорошо». Давайте сделаем им совершенно сумасшедшее предложение, вроде заказа на четыре новейших линкора. В сумме их годового бюджета. Задаток отвалим щедрейший. Полгода поторгуемся, потом сойдемся на двух легких крейсерах или лидерах. Они нам и вправду нужны.

Вообще этот рейд можно дипломатически замотивировать как обеспечение эвакуации из Испании советских граждан, транспортировка в черноморские госпитали и санатории пострадавших мирных жителей и детей-сирот… Раскрутить предварительно пропагандистскую кампанию европейского уровня о новых жестокостях мятежников и немцев с итальянцами, о нападении их кораблей на коммерческие суда. Примеры есть. Для того и крейсерское прикрытие. На Западе проглотят, они там падки на всякие гуманитарные идеи, особенно если им это ничего не стоит. В конце концов, Литвинов со своей командой зря, что ли, народный хлеб едят? Пусть устроят громкую разборку в Лиге Наций, с шумом, скандалами, стуком кулаками по трибунам. Тоже внимание отвлечет и покажет нашу решительность.

– Вы – страшный человек, Григорий Петрович. – Впервые Сталин назвал его по имени-отчеству. – Я слушаю вас и удивляюсь: у вас мгновенно находится ответ на любой вопрос, причем такой, знаете, неожиданный, иезуитский. Прямо как у кардинала Ришелье. С вами действительно интересно будет работать, а то все мои соратники… – Он замолчал, подбирая слово. – Они такие… пресные. Исполнительные, да, но совершенно лишены полета фантазии. Вот Каганович, к примеру, поручи я ему заняться Испанией, ничего бы неожиданного не придумал.

Лицо вождя изобразило разочарованность и печаль.

– Что поделать, товарищ Сталин. Не каждому дано. Потому, наверное, тифлисский «экс» ВЫ разработали и провели, а не Каганович и не Молотов.

– А, – пренебрежительно махнул рукой вождь. – Чугунная задница. Какие эксы?! Совсем не тот характер. Зато на своем месте он очень на месте. Порученное исполняет без задора, но тщательно, с гарантированным результатом. На него я могу положиться, а на вас? Допустим, войну вы выиграете, а потом? Вдруг захотите стать королем Испании?

– Тогда вы получите очень приличного вице-короля очередной республики в составе Советской державы, – счел возможным пошутить Шульгин.

Сталин поднял указательный палец.

– Тоже – интересная мысль. Зачем вам Тихоокеанский флот? Средиземноморский и Атлантический плюс все остальное – гораздо интереснее. Мне кажется, мы с вами очень плодотворно поговорили. Завтра я попрошу товарища Апанасенко заняться вопросом о танковой бригаде. Одновременно поручу Главморштабу проработать возможность и срок направления эскадры. Линкор «Парижская коммуна», надеюсь, вам не потребуется?

– Пока нет, товарищ Сталин.

– Нет так нет. А вы чем собираетесь заняться?

– Если считать, что главное в принципе решено, начну комплектовать рабочую группу, которую возьму с собой. Человек пятнадцать-двадцать. Потом, естественно, представлю на согласование и утверждение. Я думаю, тех военсоветников, что сейчас уже там, с места трогать не нужно: обстановку они знают, связи наладили. Просто опустим ступенькой ниже, а над ними сформируем настоящий штаб, который не «советовать» будет, а операции планировать и в масштабе всей республиканской армии ими руководить. Есть у меня люди на примете.

– Занимайтесь. Полномочия у вас достаточные. Недели за две управитесь?

– За две недели нам нужно уже до Испании добраться. Боюсь, что времени совсем нет. По некоторым данным в феврале-марте франкисты могут начать решительное наступление…

– Даже так?

– Увы, товарищ Сталин. Мы сильно запаздываем.

– Значит, не позднее пятого февраля вы должны быть в Барселоне, допустим, десятого туда придет конвой. Посмотрим – умеют наши товарищи играть в цейтноте или действительно зря мы их кормим. Тут у нас возник очередной вопрос. Товарищ Викторов [43]своей должности соответствует или пора его отстранить? Я имел в виду поставить на его место товарища Ежова, тот отказался. Тогда мне предложили назначить Смирнова. Что скажете?

Опять вопросик на засыпку, но лучше продолжать начатую линию, чем вилять. Глядишь, наткнешься лбом на непредусмотренное дерево.

– Безусловно, Викторова нужно оставить. Человек с младых ногтей только этим и занимается. На сторону советской власти добровольно перешел, в приличном чине царского флота. Мог бы и к белым, однако с нами остался. Хорошо проявил себя в Гражданскую, морскими силами на всех морях покомандовал, считаю, что успешно. Конкретно в роли наркома чем-нибудь себя запятнал?

Сталин долго и внимательно смотрел на Шестакова, отведет глаза или нет. Тот не отвел.

Да какого черта? Раз начали, так будем идти до конца. Только и сталинскому гонору потрафить можно, аккуратненько так.

– А если я ему не верю? – угрожающе сказал Сталин.

– Ваша воля. Только наморси [44], хоть троцкист он будь, хоть монархист, по своей должности навредить не в силах. Политически. Комиссаров у нас от трюмного отсека до штаба флота – немерено. И добровольных помощников тоже. Он что – решающее сражение вроде Ютландского или Трафальгарского имеет возможность проиграть в пользу неприятеля? Линкор «Марат» продать финнам или шведам? Хозяйственник он на сегодняшний день, и, пока с этой работой справляется, лично мне абсолютно безразличны его политические пристрастия, если бы таковые и были. Вот не справится с отправкой эскадры за две недели – гоните поганой метлой и его, и Юмашева [45]. А пока…

– Я понял вашу позицию, товарищ Шестаков, – сказал Сталин, вновь вернувшись к обращению по фамилии. – Давайте отвлечемся от политики. Посмотрим, что получится, оставаясь на позициях чистого прагматизма. Только не воображайте, что неучастие в политике уберегает от ее последствий.

Шульгин вышел из Боровицких ворот со сложным чувством. Вроде бы и добился всего, чего хотел, а осадочек остался. Не туда пошел разговор в конце. Где-то он зацепил Сталина за больную точку. Обо всем договорились, а подкорка вождя желала получить ритуальную жертву, как компенсацию за все остальные уступки чужой воле. Сдал бы он Викторова, который в реальности был арестован и расстрелян совершенно ни за что (в здешней системе координат), вождь бы обрадовался, а тут вдруг… Слишком часто за последние дни ему приходилось поступать вопреки самым глубинным слоям своей личности. Снять раньше времени Ежова, притормозить террор, который был распланирован по пунктам на год вперед, вместо раболепного, заведомо на все согласного Ворошилова получить волевого, грубого, почти неуправляемого Апанасенко. Да и к резкому обострению на европейской шахматной доске он внутренне не готов. Привык действовать исподтишка, больше используя противоречия и трения между партнерами, нежели лобовые атаки и встречный бой.