Василий Звягинцев - Скорпион в янтаре. Том 2. Криптократы

– Я? Ах да, простите. В двадцать первом году, наверное? И как же мы замотивируем столь долгое ваше отсутствие?

– Последний раз – в двадцать четвертом, – счел нужным уточнить Антон. – Ну, самое простое – я вначале странствовал по Центральной Африке, а потом десять лет прожил в Тибете и окрестностях. Брал уроки просветления лично у далай-ламы. Крайне успешно, замечу. В любом обществе продемонстрирую такое… Да и вам могу!

– Избавьте хоть от этого, – с брезгливой миной отмахнулась Сильвия. – Без меня зрителей и зрительниц найдется в избытке. Чем вы собираетесь заняться на самом деле и какой помощи хотите от меня?

– Ничего сложного. Все в пределах ваших и моих способностей. Вот, для начала рассмотрим первый вариант…

– Подождите, – остановила его леди Спенсер властным жестом руки. – Хотелось бы узнать – зачем нам с вами вновь обращаться к прошлому? Только что и я, и вы обрели свободу. Я об этом даже помыслить не могла. Помните известную историю о лошади, которая много лет ходила по кругу, вращая привод насоса для откачивания воды из шахты? Когда ее отпустили на покой, оказалось, что она потеряла способность двигаться по прямой. Так до смерти и ходила по кругу заданного радиуса…

– Ох, вы и скажете, – передернул плечами Антон. – Мы ведь с вами…

– Кажется, русская поговорка как раз и гласит: «Все мы немножко лошади».

– Это не поговорка, это цитата, – машинально поправил даму форзейль.

– Неважно. Суть в другом – зачем нам с вами уподобляться? Может быть, это у вас оттого, что вы по преимуществу жили в России? Там и набрались этакого мессианства. Вечно вам нужно кому-то помогать, кого-то спасать… Удивляюсь, шеф-атташе, а выбрал себе местом постоянного пребывания не самую благополучную страну. Сколько лет?

– С тысяча восемьсот семьдесят седьмого года. Подменил ушедшего на покой предшественника во время первого штурма Плевны. Никто не заметил, а будущий государь Александр Третий меня зауважал. Сначала я возглавил атаку ударного полка, а чуть позже дал несколько толковых советов Горчакову. В России мне всегда нравилось жить. Чувствуется там постоянный драйв. За что и поплатился…

Об ужасах «покаяния» ему вспоминать не хотелось. Даже Владимирский централ лучше.

– Так, может быть, обратимся к британскому опыту? Здесь люди, отслужив положенное время в колониях, возвращаются домой, обеспечив постоянный доход, и остаток дней проводят, сибаритствуя и добирая упущенные радости жизни. Кто розы разводит в имении, кто путешествует частным образом…

– Хорошо, – нелицемерно ответил Антон. – И правильно. Но многие ведь и в политику подаются…

– Разве нам с вами это надо? Хотите, купим билет на пароход в фирме Кука и поплывем? Вокруг света, а то и дальше… – Лицо леди Спенсер приобрело мечтательное выражение.

«Да и неплохо бы, – подумал Антон. – С такой красоткой, в соседних каютах…»

– На мое взаимопонимание можете рассчитывать, – расплылся он в улыбке. – Тем более, вы уж извините, мое тело помнит… И восемьдесят четвертый, и двадцатые…

– Бестактно, мой друг, очень бестактно, – пристукнула рукой по столу Сильвия.

– Вам ли говорить? – воспроизвел Антон на Сашкином лице несвойственную тому мину. – Будто я не в курсе стиля жизни британских аристократок. Но дело не в этом, – пресек он возможное развитие интересной темы, – а в том, что не далее как через полтора года может начаться новая Мировая война. Вторая. Я знаю будущее, в отличие от вас. И ваш любимый город почти пять лет будет подвергаться непрерывным бомбардировкам с воздуха. Сначала бомбардировщики, а ближе к концу войны – уже и баллистические ракеты. Слава богу, без ядерных боеголовок. Ядерные тоже будут, но уже по Японии.

– Опять немцы начали? – спросила Сильвия.

– Немцы, итальянцы, японцы. И всякая европейская мелочь. Против новой Антанты в том же составе… Пятьдесят миллионов только убитых по всей планете. Сибаритствовать удастся разве что на вашей вилле в Андах. Да и то радио и газеты не позволят полноценно отдыхать. Есть другой вариант —сбежать на Таорэру. Она же Валгалла. Но я не поклонник робинзонад. Читать люблю, а так – нет.

– Хорошо, сэр Ричард…

– Можно – просто Антон…

– Пусть так. Давайте ваши варианты. Можем же мы поработать и лично на себя? Только ведь… Капитуляция, да? Мы, представители двух великих цивилизаций, опускаемся до того, что начинаем прислуживать… Кому? Землянам!

– Не то, дорогая. Эти «земляне» сделали нас… Одной левой, – сказал он по-русски. Леди поняла. – И не только нас, а и кое-кого повыше. Согласны? «Свободу» мы из чьих рук получили?

Рассмотрев и первый, и несколько других вариантов, к разработке и проработке которых, сняв стресс и отстранив ненужные отныне «нравственные категории», активно присоединилась окончательно осознавшая собственную полную индивидуальность леди Спенсер, они решили достойно отметить теперь уже «Лондонский» пакт.

В Ставангере соглашение о нейтралитете тогдашняя Сильвия и тогдашний Антон завершили автомобильным круизом по окрестным кабакам и приятной ночью на яхте, пришвартованной к одному из многочисленных островов Бокна-фьорда. Сейчас аггрианка, помнящая о том, что «близким другом» сэра Ричарда она стала на семнадцать лет раньше текущего момента, не нашла причин, чтобы изображать из себя недотрогу. Только, за неимением поблизости подходящей случаю яхты, пригласила нового друга и союзника к себе.

Антон не выносил спать с женщинами. В том смысле, чтобы именно спать. Он всегда уходил в отдельное, желательно снабженное надежными замками, а еще лучше засовами, помещение. Во сне человек (или не совсем человек, не слишком важно) принадлежит не себе. В лучшем случае, своему бессознательному , в худшем – любому, кто захочет его убить или подчинить своей воле.

Сильвия возражать не стала, объяснив, что он может располагаться в любой гостевой комнате, начиная с третьей двери по коридору слева.

– Завтрак у нас в девять, не опаздывай.

– Ни в коем случае.

Невзирая на февральскую непогоду за окном, он поднял верхнюю створку окна, чтобы задувал холодный ветер и слышен был частый стук дождевых капель по жестяному козырьку. Поставил пепельницу на прикроватный столик, включил радиоприемник, погасил настольную лампу.

«Новая жизнь начинает удаваться, – подумал он, – пусть так и будет отныне и навсегда! Черт бы с ней, с «Родиной», если она такая. Понятно, не мне менять стотысячелетние традиции, пусть они длятся еще столько же, но только без меня».

Прав был учитель Бандар-Бегаван, давным-давно указавший, что не следует дипломату впадать в ересь «отождествления». Кончиться это может плохо или очень плохо. А что ж поделать, если ереси приходят сами, подчиняют себе нестойкие натуры, и ты незаметным образом проникаешься чуждым образом жизни и философией? Спасение одно – регулярное «кондиционирование». А если пропустил раз или два положенную процедуру, руководствуясь вдобавок сознательным преступным умыслом, тут тебе и конец. Все равно надлежащие службы так или иначе вычислят, «без гнева и пристрастия» совершат над отступником предписанный обряд.