Rein Oberst - Чужой для всех-3

- Хорошо. Ты в порядке?

- Да, милый, не беспокойся. Со мной все хорошо. Я прежняя Кей.

- Замечательно.

Щелкнули шпингалеты. Сырой декабрьский воздух ворвался в спальню.

- Рано туманы пошли, - подумал генерал. - До Рождества продержатся. Надо поговорить с Теддором, пусть готовит самолетный парк. Самое время… Однако, зябко…

- Будем спасть! - генерал нырнул в постель.

- Спасть? Нет, милый генерал. Не спать! - игриво улыбнулась Кей, стянув с него одеяло. Свежий воздух взбодрил ее, отодвинул вглубь душевные переживания. - Я обещала сделать тебе массаж. Поворачивайся на живот.

Кей вскочила на Айка, как лихая амазонка, сжала бедрами.

- Сегодня ты в моей власти, а не во власти войны. Думаю, это гораздо приятнее, чем общаться с Монтгомери. Кто знает, удастся ли еще вот так свободно быть в роли неформальной жены генерала Эйзенхауэра?

Кей грациозно выгнула спину и обожгла Айка налитыми прохладными сосками…

…Раздался тревожный длительный звонок. Кто-то незамедлительно требовал Главнокомандующего. Настырное дребезжание повторилось. Когда телефон зазвонил в третий раз, в белоснежной спальне Людовика XIV подняли трубку.

- Генерал Эйзенхауэр, слушаю. Что…? Когда…? Немедленно машину в Версаль…!

Сечет колючий декабрьский дождь. Дворники вездехода исступленно сбивают ледяные струи. Второй час, попав в непогоду, машина с номерами генштаба сухопутных сил пробивается на юго-запад в сторону Бад Наухайма.

Рядом с водителем «Хорьха» - старший лейтенант Вермахта. Воротник приподнят, фуражка заломана. Взгляд жесткий, сосредоточенный. Из-за высокого роста он ссутулился, прижался к холодной двери. В руках офицера карта дорог земли Гессен.

Приземистый унтер-фельдфебель с залихватским чубом уверенно крутит баранку. Время от времени искоса поглядывает на офицера. Заговорить боится. Ганс Клебер - новый адъютант, не любит беззаботной болтовни.

- Дорога утомительная, напряженная, а словом перебросится не с кем, - вздохнул Криволапов, размышляя в пути. - Командир на заднем сидении беседует с генералом. А этот, - Степан вновь скосил взгляд на адъютанта, - немецкий глист, как сыч сидит. Хоть бы слово сказал, подбодрил. Тычет носом в карту, словно дятел. Он ему сразу не понравился. Долговязый, суровый. Почти не говорит. Тоска. Ну и погодка, ешкин кот, - Степан ладонью провел по запотевшему стеклу. - Когда дождь закончится? В Тамбове, наверное, настоящая зима. Снег лежит. Сугробы. Красота… Бежит время, как эта дорога. Скоро Новый год. Четвертый год войны. Страшно подумать, наступает 45-й… - Степан зевнул. Слипались глаза. Мысли плыли беспорядочно. - Сколько лиха хлебнул, а живой… Тройка русская с бубенцами. Обязательно прокачу Николетт… Как она там, зазноба моя? Говорили, американцы в Ницце хозяйничают. Ни письма написать, ни ответа получить. Мы еще скинем их в Адриатику. Адриатика? Вот подумал, что это такое?… Какая девушка! Какая грудь - сдобные булочки. Француженка, а по отцу русская. Я сразу разгадал нашу кровь. А как целуется? - Криволапов на секунду прикрыл глаза, рот растянулся. Тут же получил толчок в бок.

- Не спать, сержант, не спать.

Не нравится новый адъютант, ох, не нравится. Заиграли желваки на скулах. Пальцы впились в баранку. Нога притопила газ. Бля… поворот! Глаза - по яблоку. Завизжали тормоза… Занос… Машина как волчок закрутилась на трассе.

- Тормоза отпускай. Тормоза! Влево выворачивай! Влево, говнюк! - бас Михаила, словно из Иерихонских труб, разнесся над головой водителя.

- Что? - Степан оцепенел. Сердце не билось. Руки и ноги не повиновались. Вездеход несся в сторону глубокого кювета.

Клебер мгновенно оценил ситуацию. Бросился на Степана, перехватил руль. На последнем витке машина замерла перед рвом…

Сзади не поняли, что произошло. Секундная тишина. Замешательство.

- Вон из машины. Отдышись. Во-ди-тель! - цыкнул Михаил, хладнокровно вытолкнув Степана наружу. Вышел за ним. - Прогуляйся до кустов, унтер-фельдфебель, полезно.

Вздыбился броневик охраны. - Что случилось, господин обер-лейтенант? Помощь нужна? - крикнул на бегу молоденький лейтенант. Глаза напуганы.

Клебер нервно защелкал зажигалкой. Пальцы подрагивают. Косой хлесткий дождь сбивает пламя. Закурить не удавалось. Посмотрел на офицера. - Все нормально, лейтенант. Возвращайтесь назад. Остановка на пять минут. Сейчас поедем.

- Есть, - четко ответил офицер, убежал.

- Клебер, что за цирк вы устроили с водителем? Что случилось? - раздраженно подал голос Ольбрихт.

Помощник фюрера, не надевая фуражку, вылез из «Хорьха». Ледяные капли плетью секут упитанное, чистое лицо, стекают за воротник. Офицер морщится. Уродливый шрам побагровел.

- Занесло, господин подполковник. Степан задумался, - Миша без сожаления выбросил сигарету.

- Я не об этом. Сержант свое получит. Вы кричали на русском языке. Генерал за пистолет схватился.

- Вот вы, о чем? - лицо Михаила потемнело. Он глянул в сторону удаляющегося офицера охраны. Выше приподнял ворот шинели. - Мой прокол. Не буду отпираться. Но я не напрашивался к вам в адъютанты. Это распоряжение Центра. Мне поручено знать события от первого лица.

- Ваша несдержанность может дорого обойтись, стоить вам жизни.

- Поехали, господин подполковник. Вон, Криволапов, ползет, наверное, обгадился, - Миша усмехнулся, представив картинку. - Дождь заливает. Вымокнем, Франц. Генералу придумайте сами, что сказать.

- Черт знает, что творится, - Ольбрихт сплюнул. - Поехали! - хлопнул дверью.

Заскочил мокрый Криволапов. На лице глуповатая улыбка, глаза хлопают. - Виноват, господин подполковник, больше не повторится.

- В карцер сядешь в следующий раз за такие шутки. Заводи.

- Я не знаю, как получилось. Задумался. Проскочил поворот, - Степан испуганно бросал взгляды то на Ольбрихта, то на Клебера. - Дорога скользкая. Машина закрутилась.

- Скользкая дорога? - в голосе зазвучал металл. - Так следи за дорогой лучше. Не хватало нам валяться в кювете. Заводи машину, я сказал. Чего ждешь? На совещание опоздаем.

- Зазнался русский танкист, - снисходительно вступил в разговор Вейдлинг, придя в себя. - Отдай мне его, Франц. Мне танковые асы нужны. Он же прирожденный танкист: невысокий, юркий, жилистый. - Водителя другого подберешь.

Франц вытер платком мокрое лицо. Уселся лучше. - Привык к нему, господин генерал. Почти как родные. С 41-го знаю. А что накричал, так это за дело. Он не обижается, когда наказываю, - Франц взглянул на бритый затылок Степана. Глаза потеплели. - Замены ему нет. Сержант проверен во всех отношениях. На него можно положиться. Не подведет, живота не пожалеет за меня. Я его один раз от смерти спас, а он - много раз. Это мой Санчо Пансо. Оставьте эту мысль, дядя Гельмут.