Rein Oberst - Чужой для всех-3

- Делай, как знаешь, - Шлинке повел плечами и вырвался из объятий Ольбрихта, но остался рядом. - Я не буду чинить тебе препятствий, но и помогать не буду. Бери на себя управление операцией. Вся ответственность за невыполнение приказа ляжет на тебя. Единственно, чем могу помочь, так это потребовать подтверждение текста радиограммы, тем самым потянуть время.

- Это все?

- Да, это все…

Константин, опустив голову, побрел в сторону домика управления полетами.

- Подожди, Иоганн, я с тобой. Кстати, Гитлер, как себя ведет?

Шлинке остановился, оглянулся, безучастно промолвил: - Сидит на стуле, сгорбился, что-то бормочет. Боюсь, тронулся умом. Рыскает глазами по сторонам, затем уставится в стену и буравит, будто хочет прожечь.

- Кто охраняет?

- С ним твой Степан и мой громила сержант с тремя автоматчиками. Ими руководит Клебер.

- Гитлеру надо вколоть лекарства, они в машине, иначе он не дотянет до Москвы.

- Я дам команду. Пошли, взглянешь на своего фюрера. Жалкое зрелище.

Вокруг домика стояли автоматчики. Вход охранял Следопыт. Лицо застывшее, взгляд строгий. В руках гигант держал пулемет MG-42, готовый к бою. Рядом стоял капитан Клебер. Михаил торопливо курил и поглядывал по сторонам. Увидев старших офицеров, подходивших к домику, белорус затушил сигарету, выпрямился.

- Гитлер не сдох? - вдруг вырвался скабрезный вопрос из уст Шлинке.

- Сидит, трясется, ни жив ни мертв, - ответил Михаил.

- Открывай, - Шлинке махнул Следопыту.

Атлант потянул легонько за ручку. Завизжали завесы, дверь распахнулась.

Офицеры вошли в притемненный небольшой коридор.

- Кто наверху? - спросил Франц, указав на винтовую лестницу, которая вела на остекленную площадку руководителя полетов.

- Снайпер-наблюдатель и пулемётчик. Вам сюда. Гитлер сидит здесь, в комнате, проходите, - Клебер открыл дверь, пропуская начальство.

Ольбрихт и Шлинке не успели ступить на порог, как неожиданно перед ними разыгралась картина истязания Гитлера. Криволапов подскочил к фюреру и на русском языке в гневе крикнул:

- Ну что, скотина! Гитлер, капут?!

Молниеносный взмах руки и с разворота резкий, хлесткий удар в левую челюсть, сопровождаемый звериным рыком: - На-а-а, гадина!!!

Гитлер улетел со стулом в угол. Страшный грохот. Одновременно с падением вой, характерный для гиены: мерзкий, противный, жуткий.

Франц и Константин застыли, на какое-то мгновение, не ожидая такой выходки от русского коллаборациониста.

Фюрер, ерзая ногами, всхлипывая, отползал к стене. Голова беспомощно тряслась. Левая челюсть опухла. Кровь хлестала из носа и рассеченной губы, заливая шинель. Карикатурные редкие волосы слиплись. Разбитые губы лепечут: - Не бейте меня, не бейте…

- Отставить! - крикнул Ольбрихт, придя в себя, после легкого замешательства и бросился вперед. Руки обхватили Криволапова сзади и отбросили назад.

Танкист упал. Вскочил на ноги, ощетинился. Рванул на себе широкий ворот танковой куртки, отлетели пуговицы, выкрикнул: - Вот вы как, господин полковник? За мою верность и службу… Вот вы как? Меня… танкиста?

Франц, не оглядываясь, отмахнулся рукой, подошел к фюреру.

Гитлер прижимался к стене, запрокинув голову, трясся, всхлипывал, но уже не выл. Увидев, что к нему кто-то наклонился, выпучив правый глаз, левый не открывался, оплыл, в кровоподтеке, уставился, щурясь. Правая рука дрожит и спонтанно пытается поправить волосы. Левая рука свисает, бьется костяшками о деревянный пол. Из тщедушной груди выдавливается стон, медленный, по слогам: - Кто вы…? Я вам ничего плохого не сделал… не сделал… полковник. Слышите? Ничего плохого не сделал… За что? - через секунду-другую взгляд окаменел, глаза вытаращились, словно у филина, даже левый приоткрылся. Гитлер узнал своего помощника, своего фаворита. - Это вы, Ольбрихт?!! - голова фюрера сильнее затряслась, по щекам покатились слезы, мутные, кровянистые. - Никому нельзя верить. Даже себе… Ни-ко-му…

Затем голова упала на грудь. Гитлер сник, изредка вздрагивал, как ребенок и скулил.

Франц резко развернулся на каблуках. Схватил за грудки пыжившегося Криволапова, затряс. Степан не оказывал сопротивления, понимал, что сила на стороне немца. Наоборот, скукожился и забормотал скороговоркой, словно беспризорник, попавшийся за хулиганство в отделение милиции: - Я только так, для острастки, я только так! Господин полковник! Вы меня неправильно поняли. Я же свой… Да я, за вас…! Вы же меня знаете…

- Степан! Гитлера не трогать! Слышишь меня. Не трогать!!! - выдавил Франц яростно и отбросил вновь танкиста. Развернулся к Шлинке, выпалил, глядя в упор: - Слышите, Иоганн? Не трогать! Как бы ни чесались у всех кулаки. Гитлера в Москву доставим живым, только живым. Это единственный шанс самим остаться в живых. Это приказ!!!

В эту минуту дверь с шумом распахнулась. В комнату ворвался взмыленный Новосельцев и гнетуще-мрачным голосом крикнул: - Танки!!!

- Что? Танки? - воскликнул Ольбрихт удивленно и, развернувшись на окрик, вдруг разразился, каким-то странным, неудержимым, гомерическим хохотом, срывавшимся на визг и вырывавшимся, казалось, изнутри Франца, а не из уст. Глаза немца были по-прежнему холодны и беспокойны. Тело же тряслось, отчего можно было подумать, что у Ольбрихта начался приступ легкого помешательства.

- Франц, что с вами? - недоуменно бросил Шлинке, подойдя к немецкому разведчику, ткнул кулаком в плечо.

Франц еще пуще затрясся. Смех был настолько неуместен в данной ситуации, что даже Гитлер, придвинувшись плотнее к стене, он по-прежнему сидел на полу, вытянул голову из шинели, словно вылупившийся детеныш динозавра из разбитого яйца, молча и любопытно уставился правым глазом на Ольбрихта.

Степан и Миша застыли, не понимая веселости немца.

Хохот прекратился так же неожиданно, как и начался. Франц, сжав челюсти, выдавил холодно: - Посмеялись, достаточно, - а Клаусу послал негодующую мыслеформу: - Ты нанюхался веселящего газа, пришелец?

- Да нет, смеюсь над тобой. Накаркал танки Раттенхуберу, вот и расхлебывай теперь позицию.

- Что застыли? - еще громче рыкнул Франц. - Степан, бегом к «Пантере». Шлинке, отразите атаки нацистов, если полезут. Летчиков к самолетам, готовность номер один. По моей команде взлетаем. Клебер… - Франц обнял Михаила, посмотрел в глаза. - …Миша, - задрожали губы от волнения. Немец впервые назвал белоруса по имени, - на тебя вся ответственность по охране Гитлера. Помни. Фюрер должен быть живым. В этом наше спасение. Охраняй здесь. По зеленой ракете - бегом к самолету. И еще… помоги Вере, Златовласке в случае… В общем, если меня не станет…Обещаешь?

- Обещаю…

- Господин полковник! - оборвал Ольбрихта Новосельцев. - Американцы движутся на Бастонь. Вот-вот будут здесь. Время!