Майлз Кэмерон - Красный рыцарь

— Перестраиваемся, — приказал он.

До ближайших боглинов оставалось меньше шестисот шагов.

Красный Рыцарь взглянул на Замок у моста, надеясь увидеть короля. Осмотрел противоположный берег реки, но ничего не смог разобрать, поскольку главное сражение еще только намечалось у подножия горного хребта. Там собралось две тысячи рыцарей.

Король подоспел как раз вовремя.

Капитан видел, как через мост переходил небольшой отряд рыцарей. Знамя из Галле, но он не мог определить, чье именно. «Поторапливайтесь!» — подумал он.

Его латники и рыцари всех воинских орденов, сформировав две колонны, продвинулись вперед еще на двести ярдов, оставив такое же расстояние с обоих флангов.

Капитан был в самом центре войска. Между людьми и боглинами оставалось приблизительно четыре сотни шагов.

— Готовность! Шагом! — крикнул он, и Карлус протрубил его приказ остальным.

— Запомните сегодняшний день, ребята! — послышался голос Тома.

Под копытами лошадей, хотя и продвигавшихся шагом, дрожала земля. Позвякивала конская сбруя, к общему шуму добавлялся перезвон брони. Песнь рыцарского войска.

Двести пятьдесят шагов.

— Рысью!

От бега полутора сотен лошадей земля заходила ходуном, словно во время землетрясения.

В прошлый раз враг сильно недооценил людей. Теперь он отправил в бой больше дюжины гигантских троллей, ревущих и стремительно сокращавших расстояние в несколько сотен шагов между собой и задними рядами их же пехоты. Но, как и королю, им уже не успеть к началу схватки.

Капитану представлялось, что на открытой местности тролли будут сражаться не ахти как и против конных рыцарей им не хватит прыти. А может, это только казалось? Но времени для подобных размышлений не осталось. Да и для обдумывания тактики и стратегии тоже.

Красный Рыцарь оглядел поле, при этом шея отозвалась болью. Галлейские рыцари двигались вдоль траншеи, как и арбалетчики из Лорики, подгоняемые громкими приказами сэра Милуса. К моменту столкновения с врагом их ряды будут плотно сомкнуты.

Два фронта сближались друг с другом со скоростью несущейся галопом лошади. Боглины не собирались отступать, но им недоставало слаженности, поскольку они, словно рой насекомых, парящих над землей, были каждый сам по себе.

— В атаку! — крикнул капитан.

Правда, в грохоте копыт ни Жак, ни Карлус его приказа не расслышали. Тогда Красный Рыцарь наклонил копье вперед, уперев его в крюкоподобную опору под рукой, готовый пробить ближайшую цель, и горнист, сообразив, тут же протрубил сигнал к наступлению.

Капитан подался еще чуток вперед. На несколько ударов сердца он воплотил мечту далекого детства, когда, будучи мальчишкой, грезил о доблести и славе и рисовал в своем воображении именно такую картину. Он был ветром, пением копыт и, конечно же, острием копья.

Щуплые боглины нанизывались на копья так легко, что почти не оттягивали оружие к земле, словно расставленные по полю соломенные куклы. Рыцари посильнее пробивали по три, четыре, а то и пять тварей, прежде чем древко оружия ломалось или вонзалось в землю под весом насаженных на него тел, и его приходилось бросать, чтобы не вылететь из седла самому. Расстояние между всадниками позволяло сметать ряды боглинов и маневрировать между ними, сбивая с толку.

В течение нескольких секунд рыцари разбили первую волну Диких. Однако, как грязь забивается в борону и мешает вспахивать землю столь же быстро, так и несметная орда боглинов постепенно стала сдерживать наступление рыцарей. Боевые кони, пусть и могучие, вынужденно замедляли бег не только из–за плотности вражеских рядов, но и из–за вязкости усыпанной телами Диких земли. Атака захлебывалась.

А затем боглины перешли в контрнаступление.

У лестничного пролета отец Генри чуть замешкался, собирая волю в железный кулак. И ненависть. Он находился глубоко под землей, и его свеча неумолимо таяла. Сколько осталось до выхода, священник не имел ни малейшего представления. А еще его мучила боль.

Отец Генри молился и продолжал идти, шел и снова молился. И, конечно же, он не прошел дальше дороги, ведущей из крепости.

Наконец священник уткнулся в двойные двери высотой в два человеческих роста и шириной с церковные. Он ожидал, что ворота будут заперты непреодолимой дьявольской силой, но печати оказались неактивными. Отец Генри схватился обеими руками за огромные дверные ручки. Между ними оказался ключ.

Король приказал уложить королеву на носилки, закрепленные между четырьмя лошадьми, и вместе со своими придворными рыцарями выехал из главных ворот Замка у моста, несмотря на то что лучники гарнизона изо всех сил поливали приближавшихся врагов дождем из арбалетных болтов. Даже несмотря на то что сам видел, как приор и странный рыцарь–наемник переводили своих латников по двум узким деревянным настилам, перекинутым через обгоревшую траншею, на равнину.

Король осмотрелся по сторонам, пытаясь понять, зачем им понадобилось атаковать самим. Открывшаяся картина завораживала.

Пока бесконечная орда боглинов неслась вперед без единого звука — пожалуй, самое страшное в этих существах — их абсолютная бесшумность, — рыцари без суеты выстроились в боевой порядок. Король слышал, как капитан наемников отдавал приказы, которые незамедлительно повторял его горнист. — Мы готовы, — сообщил сэр Алан.

Король махнул рукой в сторону траншеи.

— Раз наши друзья оказались столь любезными, что расчистили нам путь… — произнес он и легонько тронул коня шпорами.

Пробираясь к часовне, монарх наблюдал, как атаковавшие рыцари схлестнулись с противником. Король жалел, что он сейчас не там, с ними: вид сражения потрясал. Он обратился к сэру Алану:

— Как только доставим королеву в крепость, присоединимся к ним.

Он указал на рыцарей, которые, словно коса самой смерти, прореживали ряды чудовищ.

— Милорд, — не согласился сэр Рикар, — нас ведь всего шестьдесят. Придворные рыцари продолжали скакать вдоль траншеи, а король не мог оторвать взгляда от сражавшихся:

— Их не намного больше, чем нас.

— Но ведь вы король! — запротестовал в свою очередь и сэр Алан.

И тогда монарх засомневался в правильности своего решения. Подобная неуверенность появлялась у него в начале каждого сражения. Как человека, посвятившего всю жизнь оттачиванию мастерства владения оружием, его неудержимо влекло туда, в гущу этой восхитительной битвы, разворачивающейся всего в трехстах шагах. Он хотел бы лично вести этих людей, чьи лошади как раз начали замедлять бег, в бой.

А еще, как человек, прислушивающийся к голосу разума, он знал: не королевское это дело — гоняться за ратными подвигами. Но Дезидерата ведь сказала ему… Да и бой так близко. Сейчас королева в нем не нуждалась: путь до ворот крепости был свободен и безопасен.