Олег Казаков - Эпоха пара

– Кузнец! Повернулся, руки на стену и не шевелись! – среагировала майор.

– Медленно и плавно, – обратился Санька к своей мишени. – Присел и положил это на пол! Выпрямился! Медленно! Руки на затылок! Два шага назад!

Подскочил комендант, заломил мужику руки и начал вязать их ремнем. На шум в двери ворвались опоздавшие пограничники и скауты.

– Этих двоих в подвал, – распорядилась майор. – И все вон отсюда!

Арестованных увели. В зале остались майор, адмирал, Санька да замерший у стены кузнец, боявшийся пошевелиться.

– Слышь, кузнец, руки можно опустить и повернуться, – разрешила Анна.

Санька подошел к кузнецу, на ходу убирая автомат и поднимая с пола заточку:

– Что-то от тебя воняет кислятиной какой-то, ты там не обоссался от страха?

– Да нет, сухой я, – угрюмо ответил кузнец.

– А чего так пахнет-то? – принюхался Санька.

– Да это хлеб у меня в кармане, мамо с собой завернула.

– Дай-ка!

Кузнец достал из большого кармана что-то, завернутое в тряпицу.

– Вот, хлеб наш, ржаной, из нашего зерна.

– Он у них все время кислятиной отдает, – подтвердила майор. – Я пробовала не раз, есть невозможно.

– А вы как же? – обернулся к кузнецу Санька.

– Да привыкли ужо, – ответил тот, пожимая своими огромными плечами. – Я-то так не люблю его, а тут в дорогу пекарь наш на всех напек, с собой много взяли, пришлось есть.

Санька взял завернутые в тряпку ломти, понюхал и положил на стол.

– Что за пекарь? – поинтересовался адмирал.

– Да высокий такой, он сзади стоял, – сказал кузнец.

– Уже в подвале, – добавил Санька.

В дверь заглянул комендант, Анна махнула ему рукой, мол, зайди.

– Кузнец, ты же хороший человек, – произнесла майор.

Мужик молча кивнул.

– Эти люди, – Анна показала рукой на дверь, – это ваши?

– Наши, – подтвердил кузнец. – Год назад пришли. Сказали, что были у финнов и решили на юг податься.

– А сколько их было? – спросил Санька.

– А шестеро. Один-то хороший мельник и пекарь. Другой, как наш староста помер, сам старостой стал.

– Староста? Что с ним случилось? – снова спросил Санька.

– Да заболел он. Это еще зимой было, – припомнил кузнец. – Сначала заговариваться начал, все ему кто-то мерещился. Потом совсем плох на голову стал. А как у него дом с семьей загорелся, он сначала по деревне бегал, а потом и сам в огонь прыгнул, не удержали. Так всех в рядок и похоронили потом.

– Ничего себе, – не удержался Санька. – И много у вас домов сгорело?

– Не, этот один, и все, – сказал кузнец.

Майор, молча слушавшая весь диалог, прервала Саньку, который уже хотел спросить еще что-то, и обернулась к мужику:

– Сейчас с комендантом выйдешь на двор, о том, что тут произошло, никому не говори, скажешь, остальные сидят на переговорах. Пойдете в порт, зерно выгрузите на склад, с парохода выдадут селитру. Отправишь всех домой, сам жди в порту вот этого скаута. – Анна положила руку Саньке на плечо. – Все понял? Иди!

Кузнец и комендант вышли.

– И часто у вас здесь такое? – спросил адмирал.

– Такое в первый раз, – ответила Анна. – Может кто объяснить, что это было?

– Допросить бы надо… задержанных, – предложил Санька и положил на стол заточку. – Покушение на целого майора как-никак. И хлеб этот…

Санька закрутился около стола, принюхиваясь, потом взял ломоть хлеба, снова понюхал, надкусил, попробовал.

– Какой-то смутно знакомый запах. Как будто я его… как будто я его курил когда-то… – ошарашенно произнес скаут.

– Конопля, что ли? – нахмурился адмирал.

– Да не, какая конопля, что-то более… более тяжелое. – Санька задумался. – Вспомнил! От покойницы нашей, помните, в первую зиму умерла девушка у нас, так же пахло, правда, она тогда еще жива была.

– Зерно бы посмотреть, – сказал адмирал.

– Санька, крикни Янису с балкона, пусть мешок зерна оставят, – распорядилась Анна.

Санька выскочил на галерею.

Пока ждали, когда принесут мешок, Анна возбужденно ходила по комнате.

– Чего они хотели? – в который раз спросила она.

– Убить жену Командора, – невозмутимо предположил адмирал. – Ты бы вышла во двор, в тебя кинули заточку, начинается бойня, тебя кончают, толпу расстреляет охрана, зачинщики под шумок сбегают. Командор в ярости устраивает геноцид, крестьяне поднимают бунт, выгодополучатель…

– И что имеет выгодополучатель? – спросила Анна.

– Южную крепость и четыре деревни, всю нашу зерновую республику. Для начала, – уточнил адмирал. – Вы же нас всех кормите, на севере зерно плохо растет. Потом он выдвигает свои какие-то требования, получает независимость, начинает зерновую торговлю. Это так, на первый взгляд.

– Константин! – произнес сидевший до этого молча Санька.

– Ты думаешь, он здесь? – удивленно посмотрел на скаута Андрей.

– А больше вроде некому от финнов-то прийти, – пожал плечами скаут.

– Нет, он бы сюда не полез, – отрезала майор. – Тут, если его узнает кто, сразу выдаст Командору. Люди его могли, если у него кто-то остался. А тебя, Санька, в таком случае нельзя на юг отпускать. Я хотела тебя с кузнецом отправить, но, видимо, придется вернуться к первоначальному плану – картографии побережья.

– Почему нельзя? Я им ничего плохого не сделал, наоборот, я тогда тете Тане помог. Я ж не знал…

– А пожалуй, он прав, – согласился адмирал. – Если это люди Константина и кто-то узнает Саньку, могут попробовать его завербовать. Пусть идет.

– А если убьют? – мрачно произнесла Анна.

– Пленных допросим, потом решите, – предложил скаут.

– Хорошо, – кивнула майор.

В зал вошел комендант, неся в руках тяжелый мешок.

– Открой, – распорядилась Анна.

Адмирал зачерпнул рукой прямо из мешка и вынул горсть:

– Обычное нечищеное зерно.

– Тут какие-то черные загогулины, – присмотрелась Анна.

Санька заглянул им через плечи.

– Спорынья, лизергиновая кислота, психоделик, ядовитый грибок, – уверенно произнес он.

Все присутствующие удивленно уставились на скаута.

– Ты откуда слова-то такие знаешь? – прервал общую паузу адмирал.

К утру удалось наладить кран и спустить баржу на воду. Усилившийся ветер не дал туману скопиться над водой, яркое солнце поднималось все выше. Берега манили к себе небольшими пляжами в уютных, окруженных гранитными скалами бухточках, густыми лесами, где могли бы найти свою добычу заядлые охотники, обширными лугами, которые были видны с борта танкера. Пассажиры волновались, требуя отпустить их на берег, хотя бы на день. Людей можно понять, все устали и хотели наконец-то ощутить под ногами твердую землю, полежать на траве, развести костер, побродить по лесу. Индейцы уже точно решили съезжать с танкера и ждали только разрешения от Командора. Но были и те, кто не хотел бросать судно и даже согласились бы остаться здесь надолго. Игорь наблюдал с мостика за творящимся на палубе. Кто-то удил рыбу прямо с борта, кто-то уговаривал мэра, выпрашивая место в барже, а кто-то уже паковал вещи.