Сергей Чичин - Точка возврата

Софи озадаченно нахмурилась.

– Так чего, не надо было писать? Так он бы меня тоже в глаз!

– В глаз – дело хозяйское, – объяснил Мик со знанием дела. – А вот писать правду без крайней нужды глупо. Написала бы что-нибудь типа «Антананариву», «Усть-Сысойск» или «Дол-Гулдур».

– Тебе не стыдно? – упрекнул я его. – Эти благородные камикадзе жизнью жертвуют, чтобы добыть клочок информации! Какие у них шансы выжить здесь, где вокруг одни враги и никаких сил не хватит, чтобы закрепиться? Думаю, все к лучшему. Даже если с той стороны будет вся их армия, портал «Джипсумвилль, Манитоба» скорее всего будет расценен как «Никому сюда не надо».

– У них с патронами, мне показалось, плохо, – напомнила о себе Энджи. – Иначе бы нас всех перестреляли за минуту. Они хватали оружие наших пострелянных, некоторые стреляли из пистолетов, хотя у всех были автоматы.

А вот это очень хороший штрих. Я быстро добрался до ближайшего мертвого китайца, перекатил его на спину и вытащил из двойного подсумка оба винтовочных магазина. Точно, пустые. Еще два – в одном пара патронов, второй пустой. Перевернул обратно, заглянул в дневной ранец, пристегнутый на спину. Одинокий огрызок питательного батончика и связка толстых корешков, сразу напомнивших о корявой и угрюмой флоре Отстойника. Вот так-так… Голод до кучи. Ни еды, ни патронов, а они все еще выполняют задачу. Да помню я, что они враги. Каким-то чудом «своими» оказались признающие героем летчика, который несколько дней отважно прятался, и право солдат бастовать, если кофе недостаточно горячий. Чем Америка может ответить этим ребятам? Коллинзами, которые их готовности не щадить себя противопоставят равную готовность не щадить других? Это, боюсь, совершенно не та дисциплина.

Пока нагибался, закружилась голова, а на шее отметилось теплое и липкое. Похоже, швы разошлись. Нехорошо это. Боль я потерплю, а вот текущий бензопровод никого еще до добра не доводил.

– Эй! Вытащите меня кто-нибудь! Я сам никак!

О. Это комендант. Спасибо, что вернул к реальности.

– Знакомый какой голос, – Софи закрутила головой.

– И жопа приметная, – Энджи привычным жестом цапнула ее за макушку и развернула лицом в сторону перевернутой машины. – Не видишь, слепая тетеря?

– Ты же знаешь, у меня последние линзы пересохли!

– Так очки носи, принцесса на горошине.

– Помогите коменданту, что ли, и выметайтесь все за ограду, – посоветовал я им. – А мы пойдем на стрельбу, а то во что-то она еще выльется. Кстати, вы не сосчитали случайно китайцев?

– Я слышал, их миллиард, – поделился Мик.

– Человек тридцать, мне показалось, – доложила Софи.

– Девять человек вылезло, – закончила Энджи. – Я когда поняла, что в перестрелке меня убьют нафиг, сразу ружье бросила и считать начала, чтобы совсем уж бесполезной не быть. Вон, вижу, раз-два… трое лежат.

До чего все-таки толковая девица. Прав был Мик, хотя и повременю ему признаваться: кадр для нашей работы идеальный.

– Четвертый там, у машины. Значит, прорвалось пятеро. Это нам по силам. Пошли, Мик. Только еще одну остановочку…

Мы снова остановились у мертвого китайца. На разгрузке у него, как и у всех прочих, была закреплена пистолетная кобура, а в отдельных карманчиках запасные магазины. Один я достал. Он был набит довольно необычными для пистолета патронами – остроконечными, в бутылочных гильзах, напоминающими скорее сильно укороченные винтовочные. Похожими снаряжались те бельгийские загогулины, которыми Конни Рохас собиралась вооружить свою гвардию. Правда, после первого же испытания на практике выяснилось, что толку от них – одни понты, дальнобойность как у дробовика, а останавливающее действие как у пчелы, и обычно бессловесные бойцы слезно запросили назад свои штурмаки. Китайцам, значит, все надо на себе проверить. Ладненько, пусть будет так. Заодно новое знание в копилку – в мире вооружения, помимо старых добрых стандартов НАТО и Варшавского Договора, появился третий независимый игрок.

И мы пошли дальше, взяв винтовки наизготовку, ссутулившись, чтобы представлять из себя мишени поменьше, перебежками, от укрытия к укрытию. Словно опять же не в старой доброй Канаде, где люди друг другу улыбаются даже при ДТП, а на пыльных улицах Сомали, где с неба льется беспощадное солнце, помои и ругань, а за каждым углом ожидаешь увидеть притаившегося в засаде абрека с автоматом. Интересно мир взболтало, ничего не скажешь.

Стрельба уходила и словно разбегалась в разные стороны. Неужели китайцы бросились врассыпную? Хотя и впятером им мало что тут светит, но человеческий стадный инстинкт особенно обостряется в минуты опасности. Да и, если речь идет о жизни, я бы не стал считать два штата до линии фронта такой уж непосильной задачей для пятерых бойцов, прошедших Отстойник. А с чего я, собственно, взял, что они такие уж смертники? Может, если однажды сумели туда войти, так и снова сумеют? Сейчас запасутся необходимым – оружием, жратвой, туалетной бумагой. Проведут какой-нибудь ритуал перехода или прожгут дыру специальным напалмом и… и да, опять попадут в бескрайний и недружелюбный просвет между обитаемыми мирами, в котором будут до седых подмышек искать выходы обратно в Китай. Где их то ли представят к награде за героизм, а то ли показательно расстреляют за нахождение такого бесперспективного выхода.

Миновали молодого парня в канадском камуфляже и армейской каске. Он лежал на асфальте, разбросав руки, оружия при нем не было, подсумки пусты, а из-под спины натекла лужа крови. Мик заложил зигзаг, чтобы добраться до него и пощупать пульс, хотя парень был очевидно мертв.

Поворот. Новая улочка. Пара окон разбита, смят куст на углу, в стенах дырки от пуль. Огородами, огородами, по стеночке, в тенечке, в глаза не бросаясь.

Поворот. В окне мелькает физиономия, пугается, проседает под подоконник, но тут же возвращается, признав родных европеоидов, и отчаянно жестикулирует, указывая нужное направление. Дружественная физиономия. Все-таки Канада.

Поворот. Вот это новости – дружище Чарли! Вместе с напарником-полицейским и еще одним канадским солдатом они присели за длинным автомобилем причудливых очертаний, держат военный совет. Или, может, о бабах рассуждают, с этих станется. При виде нас Чарли замахал руками, и мы, пригнувшись, к ним подобрались.

– Чего сидим, кого ждем? – просипел я, плюхаясь между Барнетом и военным. Ох, как вовремя сел, в раскроенном затылке немедленно загудел колокол. Если бы не подпорки с трех сторон, мог бы и завалиться.

– А вы кто? – хмуро поинтересовался солдат. Э, да у него нашивки мастер-уоррента. Как же, как же, наслышаны о его несгибаемости.

– Двое в доме, – невпопад ответил коп.