Владимир Мельник - Оперативный простор [СИ]

Опять ненавистный рев реактивных двигателей самолетов, леденящий душу вой бомбы, глухой раскат взрыва. Кровь, теплая алая кровь любимого человека на твоих руках. Ее податливое дряблое, не успевшее остыть и окоченеть тело... Стертые до задницы ноги, соль на выгоревшем камуфляже, кровавые мозоли на ладонях от лопатки. Первый бой, первые потери. Девичий лес, заваленные трупами едва вырытые окопы. Девчонки и зрелые женщины, в неестественных позах, как сломанные страшные механические куклы... Пропитанные свернувшейся кровью «камки». Они стояли до конца, не сдались. Мириады мух над телами... Последние почести павшим...

Сегодня утром проснулся с головой напоминавшей церковный колокол на Пасху, попытался встать, но тут же пронзила боль в правой стороне груди и позвоночнике, скривившись, уронил «держалку для ушей» на подушку. Тело было каким-то чужим. Казалось, что душа жила своей отдельной жизнью. Осмотрелся: палата была светлая и просторная. Я увидел, что тут было еще три койки. На двух кто-то лежал, но их не было видно, потому что одна из них своим изголовьем примыкала к моему, а другая – была напротив первой, у другой стены. Но о том, что там кто-то был, догадался по сопению и покашливанию. Кровать, что стояла напротив моей у противоположной стены, на данный момент пустовала, но то, что ее обитатель вышел ненадолго, говорило то, что постель была смята, а одеяло беспорядочно отброшено.

Вдруг послышался скрип двери. Послышался кашель и запах табака. Блин! Как долго я не курил! Аж закашлялся. Тот, кто зашел в дверь, уверенно прошествовал через палату и плюхнулся на пустующую койку. Это был невысокого роста человек лет сорока пяти, с пробивающейся сединой. У него была видимо, раздроблена левая ключица, судя по его гипсу, который сделан так, как – будто он отдает воинское приветствие. В принципе, ничем не приметное лицо, но от этого человека просто веяло житейской мудростью и добротой. Когда он плюхнулся на койку, посмотрел в мою сторону. И, увидев, что я уже очнулся, улыбнувшись, сказал:

- О-о-о! Ну, наконец-то, очухался. А то мы уж тут подумали, что ты к нам ненадолго. И спать ночью не давал, все какую-то Оксану звал. А матерился! Слушай, я таких выражений не слыхал за все свои двадцать три календаря. Ты пить может, хочешь– сказал он, потянувшись к пластиковой бутылке с водой здоровой рукой, возле которой стояла солдатская кружка.

– Спасибо, – прошептал я пересохшим ртом, облизав потрескавшиеся губы, и каждое прикосновение к ним вызывало неприятное щипание.

– Пить тебе не велели давать, но губы смочим, – он взял кружку с водой, окунул лежавшую на тумбочке губку и провел по моим губам.

– Так, я сейчас, сестру позову, а то просила сообщить, когда ты очнешься, – сказал он и вышел из палаты.

Я начал слизывать капли с губ. Боже! Какая благодать! Даже не заметил, что вода была теплой и не особенно приятной на вкус, во всяком случае не такая к какой привык. А может она просто была застоявшаяся. Мне хотелось пить и пить, еще и еще. Но губы были сухими как и раньше.

За дверью послышались шаги и голоса. Один из голосов был женский и молодой, а второй принадлежал моему соседу. Что они говорили разобрать не смог, потому что шумело в ушах. И вот открылась дверь, форточку сквозняком закрыло, в палату зашел сначала сосед, а за ним — девушка в белом халате и шапочке. Ей было около двадцати, открытое круглое лицо с мелкими веснушками, которые нисколько ее не портили, большие карие глаза делали ее весьма привлекательной. Ну, а фигура была скрыта под халатом. Медсестра подошла ко мне и потрогала лоб. Сосед по палате здоровой рукой подставил ей стул, на который девушка села.

– Я же и говорю, Леночка, ну что, мол, вьюнош, очухался– балагурил сосед.

– Ну, как вы, товарищ лейтенант– спросила она у меня. – Как вы себя чувствуетеСейчас врач из приемного вернется и осмотрит вас.

– Где я– прохрипел я.

– Вы в госпитале, в Хосте. В хирургии. Вы лежите, вам нельзя разговаривать. Сейчас я доктора позову, он сказал, что когда вы придете в себя – его позвать.

Я особо не перечил, каждое произнесенное слово отзывалось острой болью в легком и позвоночнике. Сестра убежала куда-то, а неугомонный новый знакомый тоже ушел – видимо курить. Ничего не оставалось, как тупо смотреть на игру солнечного зайчика на потолке, от стекол раскачивавшейся форточки.

Приблизительно через час пришел доктор – высокий, сухой старичок, с седыми редкими волосами и пронзительным взглядом, в белом халате, со стетоскопом, как и положено стереотипному образу врача. Даже чем-то напоминал Айболита из мультика, правда тот был вооружен градусником и слухательной трубкой. Это был заведующий травматологического отделения подполковник медслужбы Баранов Иван Федосеевич. Он зашел в сопровождении медсестры Леночки. Сначала он мне совершенно не понравился – даже немного напрягал своим внешне противным видом.

– Ну что, лейтенант– проскрежетал он своим старческим голосом, – Пришли в себяЭто очень хорошо. Ну, вы нас тут всех перепугали – чуть на тот свет не отправились, к праотцам!

– Извините, не знаю как вас зовут, – начал было я

– Иван Федосеевич, – подсказал он.

– Иван Федосеевич, а что со мной?

– Ну, батенька, будете много знать – скоро состаритесь.

– Я не могу встать.

– А вам пока и нельзя, батенька. И вообще, вам нельзя разговаривать. Я вас старше и по возрасту, и по званию, поэтому приказываю молчать. Вы мне мешаете проводить обследование!

– Я просто хочу знать, что со мной.

– Вы действительно хотите– сказал он, после того как измерил давление и послушал, как я дышу. – В общем, у вас проникающее пулевое ранение в грудную полость и еще куча всяких неприятных вещей, как то: большая потеря крови, незначительное заражение крови, омертвение тканей правого легкого, истощение, начальная стадия цинги, бельевые вши, чесотка и прочие мелкие неприятные вещи связанные с антисанитарией, в коей вы пребывали.

– Иван Федосеевич, вы мне все сказалиТогда почему я не могу пошевелиться?

– Ну, что ж, лейтенант, у вас пуля застряла в позвоночнике. Я вообще удивляюсь, как вы выжили! Все что я сказал раньше – это ерунда по сравнению с этим. Потерю крови мы вам компенсировали, легкое прооперировали, потому что вам угрожала гангрена. А вот с пулей мы еще не знаем, что делать, потому что в нашем госпитале нет необходимого оборудования для проведения таких операций. Скорее всего, будем вас в Рось, в Бурденко отправлять.

– Когда?

– Наверное дня через два. Посмотрим по вашему состоянию. А пока лежите и отсыпайтесь.

– Иван Федосеевич, я смогу воевать потом?

– Эх, лейтенант, я не уверен, что вы потом сможете ходить и двигать руками. Пуля застряла в позвонке, задев нервные окончания, что иннервировали конечности. А вы говорите воевать. Я не хочу вас обманывать, молодой человек. В целом, ваше состояние после операции нахожу удовлетворительным. Но вы не отчаивайтесь – в Роси и не такие операции проводились. Ладно, я пошел. А вам полный покой и по – больше спите.

Читать дальше