Эдгар Крейс - Контрразведчик Ивана Грозного

Николай пошел вдоль длинного стола. В его центре на черном бархате стоял большой золотой подсвечник с множеством рожков с горящими свечами. Николай насчитал двенадцать резных кресел с высокими спинками. Тринадцатое кресло стояло во главе стола. На вершине его спинки красовался треугольник со всевидящим оком. Николай остановился и с любопытством стал рассматривать масонский символ. Поляк с видом победителя стоял в отдалении и наблюдал за гостем.

– Вам принесут другое кресло. Вы будете сидеть на противоположном конце стола.

Пан Разумовский хлопнул в ладони, и тут же распахнулась дверь, и слуга в серой сутане внес кресло для Николая. Оно имело наполовину укороченную спинку. Торжественно поставив кресло, слуга удалился, и двери вновь закрылись. Наступила тишина, и через мгновение она прервалась звуками органа. Николай закрутил головой, выискивая источник звука, но органная музыка будто бы лилась сразу отовсюду. Внезапно все двери гостевого зала распахнулись, и в них стали заходить люди в черной одежде с капюшонами на головах. Они надежно скрывали их лица. Вошедшие не обращали абсолютно никакого внимания на гостя. Подойдя к столу, каждый из них встал рядом со своим креслом. Так они простояли, пока на тринадцатое кресло не сел человек в белом одеянии. Его лицо также скрывал капюшон. Звуки органа тут же смолкли.

– Садитесь, братья мои! – низким рокочущим басом произнес тринадцатый.

Когда люди в черных одеяниях сели, глава братства повернул голову в сторону Николая. Пан Разумовский уже стоял подле гостя. Он поклонился людям в сутанах и произнес:

– Разреши представить тебе французского картографа. По его словам, он объездил всю Европу. Составил множество карт. Близок к великим домам. Сейчас работает над картами Москвы и Московии. С собой имеет карту Пскова. Может быть весьма полезен нашему обществу. По совету брата Карла наши люди неотступно следовали за ним, и они сделали вывод, что французский картограф говорит правду. Накануне он был у русского царя и в настоящее время составляет карты Москвы и Кремля.

– Твое имя? – вновь пророкотал голос главы братства, обращаясь к Николаю.

– Наолеон де Бонапарт, – равнодушно пожал плечами Николай, будто бы его и не поразила торжественность обстановки.

– Подойди к нашему столу и займи отведенное тебе место!

Братья в черных сутанах повернули к нему головы, и Николай обратил внимание, что, кроме его кресла, еще одно стояло незанятым. «Может, оно предназначено для меня?» – мысленно усмехнулся Николай и сел на кресло гостя.

Сидеть на нем оказалось весьма неудобно. Само сиденье было сделано выпуклым, и Николай с него постоянно скатывался, а короткая спинка не давала возможности опереться спиной и занять более-менее устойчивое положение. Видимо, хозяева таким образом намекали своим гостям на ничтожность человека, который не принадлежит к избранному кругу людей.

– Покажи нам то, что ты принес с собой! – внезапно вновь загудел голос тринадцатого.

Николай протянул сидящему рядом с ним монаху ордена свой тубус с картами и описанием местности. Тот, не раскрывая, передал его через соседей главе братства. Человек в белой сутане раскрыл тубус и вынул из него бумаги и карты. Внимательно просмотрел их и отдал братьям. Карты пошли по кругу. Когда последний монах ордена ознакомился с ними, карты вновь вернулись главе братства. Он посмотрел сначала на братьев ордена, которые сидели с одного края стола, затем на других. Все братья подняли кверху правую ладонь.

– Согласен! – произнес глава ордена и тоже поднял правую ладонь руки и через мгновение опустил ее. – Твои карты представляют ценность для нашего ордена. Что ты хочешь взамен их?

– Я много работал над ними и желаю, чтобы мой труд был достойно вознагражден, – ответил Николай.

– Хорошо! – безразличным тоном произнес человек в белой сутане.

Неспешно взял со стола золотой колокольчик и позвонил в него. Вошел человек в серой сутане и поставил перед Николаем кожаный мешочек размером с небольшую дыню. Развязал тесемку на нем и продемонстрировал гостю его содержимое. Мешок был туго набит золотыми немецкими гульденами. Таких денег и бояре за целый год не получали. Николай удивленно посмотрел на главу ордена. Тот наблюдал за реакцией гостя.

– Это плата за карты Пскова и твои будущие карты Москвы. Если закончишь работу в срок, получишь еще столько же, – вновь прогудел под сводами гостевого зала голос тринадцатого. – А теперь можешь идти! Мы свяжемся с тобой, когда посчитаем это нужным!

Николай с удовольствием встал со своего неудобного кресла. В это время к главе ордена тихо подошел пан Разумовский. Он сложил обратно в тубус все бумаги, низко поклонился тринадцатому, а затем направился к гостю.

– Идем, месье Бонапарт, я провожу вас до кареты, а там мой человек доставит вас в вашу таверну.

Они уже вместе направились к двери, когда та внезапно тихо распахнулась и на пороге появился еще один человек в черной сутане.

– Ты? Живой?! – удивленно воскликнул вошедший, и Николай заметил, что капюшон наполовину прятал огромную бородавку на левой щеке вошедшего.

Бородавка мгновенно стала темно-красной. «Казначей! – огненной стрелой промелькнула в голове князя запоздалая мысль. – Сейчас он меня выдаст и сорвет все дело!» Но в это время дверь вновь резко распахнулась, и на пороге появился Алексей Никифорович собственной персоной с самым настоящим обрезом в руке, а за его спиной еще целая дюжина стрелков с пищалями на плечах и саблями на боку. Братия в черных сутанах вскочила с места и рванула к дверям. Вместе с ними убегал и пан Разумовский. Он прижимал к груди тубус с бумагами и картами Николая.

– Стоять! Всем оставаться на местах! – грозным басом рявкнул земский судья. – Буду стрелять на поражение!

Братия в черных сутанах замерла, а пан Разумовский под шумок проскользнул в потайную дверь и скрылся. Пара стрельцов хотели за ним припустить вдогонку, но Алексей Никифорович притормозил их.

– Эти, которые в зале, для нас важнее. Вязать их всех! – приказал он.

Застывший, как изваяние, казначей, отошел от шока, схватил со стоящего рядом комода тяжелую золотую статуэтку и хотел втихаря ударить Николая по виску, но тут прогремел выстрел. Тяжелый заряд разворотил грудь несостоявшегося убийцы, и тот как подкошенный упал на пол. Капюшон спал с его лица. Алексей Никифорович опустил обрез и удивленно посмотрел на убитого.

– Тю-ю, казначей! Ну, раз с подлыми шакалами сумел связаться, то и умирать по-подлому пришлось!

Алексей Никифорович отвернулся от нелицеприятного зрелища и не торопясь подошел к Николаю, усмехнулся и произнес:

– Ну, давай свои руки, «французская» твоя отъевшаяся морда! Вязать тебя буду! А это что такое?