Михаил Алексеев - Воскресное утро. Книга вторая (СИ)

— И что это за условия?

— Я не уполномочен вести подобные разговоры, но из того, что мне известно — это обмен пленными всех на всех, выплата компенсации за разрушенное на территории СССР и восстановление довоенных экономических отношений. Вы нуждаетесь в сырье и продовольствии, мы — в оборудовании и технологиях. Но! Уже занятая к моменту заключения мира территория отходит нам. Поэтому думать нужно быстрее.

— А если я не соглашусь? Вы меня сейчас убьете или позже?

— Нет! Что Вы! Мы Вас убивать не будем. Не за что, да и ни к чему. Вас убьет Гитлер.

— Вы меня скомпрометируете?

— И снова нет. Просто нам известно, что против Гитлера и его окружения зреет заговор среди старших и высших офицеров вермахта и абвера. Вы спросите, откуда нам это известно?

— Несомненно.

— Заговор инспирирован английской разведкой. Причина, думаю, понятна. Но нам так же известно, что заговор будет неудачным. Участники либо покончат с собой, либо — будут казнены.

— То есть, судя по Вашей информированности, вы их сдадите гестапо?

— Нет. Сами подумайте, нам ведь даже выгодней, что дело будет сделано чужими руками.

— Но они ведь будут отстаивать, прежде всего, английские интересы в Германии.

— Ну и что? Если они захотят продолжать войну, мы и их разгромим. Торговаться с нами им в любом случае будет сложно, имея на границах Красную Армию. Знаете, в моем училище на кафедре физподготовки была в почете поговорка «В споре двух интеллектуалов всегда предпочтительней выглядят аргументы того, кто сильнее физически».

Но это еще не все. Заговор развяжет Гитлеру руки и подвигнет его на поиск внутренних врагов. И Вы автоматически попадаете в их число. Не спрашивайте меня, откуда это мне известно, Вы будете повешены. Но Вам еще повезет — Вас просто повесят. Канариса повесят голым и на металлическом тросике. Хотите проверить?

— Хорошо! Допустим, я Вам поверил. Я так понимаю, мне не нужно будет взрывать Гитлера или стрелять в него? Наверняка у Вас есть план.

— Конечно, есть. Вы правильно заметили — стрелять и взрывать Вам не придется. Для этого есть более подготовленные и специально обученные люди. К тому же мы хотели бы видеть Вас в новом правительстве Германии как минимум на посту министра иностранных дел, если уж не канцлером. И это не приманка — руководство СССР действительно уважительно относится и к Вам, и к Вашей позиции.

— Как же я могу Вам в этом помочь? Я на сегодня далеко не на первых ролях, обычный рядовой сотрудник МИДа. Не владею ни секретной информацией, ни возможностью ее получить.

— Нам просто нужна информация, когда Гитлер полетит в одну из своих полевых Ставок. Нас интересуют не все, а только «Центр» и «Волчье логово». Это все, что от Вас требуется. Дальше — наша забота. Предваряя Ваш вопрос, откуда мне известно, что Гитлер вообще туда полетит, я поделюсь с Вами информацией: в ближайшие месяцы на советско‑германском фронте начнется наступление, и основные события будут происходить в районах этих двух Ставок.

— У меня есть время подумать?

— Конечно. Недели Вам хватит?

— Думаю, да.

— Положительный для нас результат Ваших раздумий Вы можете обозначить, заказав в том же кафе, где Вы имеете привычку обедать, не кофе по‑турецки, а кофе с молоком. Пусть это будет Вашим паролем для вызова нашего человека на встречу. И тогда встречаемся в это же время здесь же. Отрицательный — ведите себя так же, как обычно. В таком случае мы с Вами больше не встретимся. У Вас имеются еще вопросы? Если нет, разрешите откланяться.

И собеседник ушел.

Шуленбург постоял немного и двинулся по направлению к дому. Взвыли сирены воздушной тревоги. Русские снова прилетели бомбить Берлин. Успокаивало то, что они бомбили промышленные районы и не трогали жилые кварталы. Граф усмехнулся: эти «варвары», как их называл Гитлер, были более человеколюбивы, чем истинные арийцы.

Он полюбил кофе по‑турецки, работая на Востоке. И не любил кофе с молоком. Но сейчас он шел и размышлял, что, в общем‑то, за пару раз кофе с молоком не убьет его. И вот тут Совесть входила в конфликт с Честью. Честью представителя древнего немецкого дворянского рода, ведущего своё начало от рыцаря‑крестоносца Вернера фон дер Шуленбурга, погибшего в 1119 году. Что важнее для личности — честь рода или благополучие Фатерланда? Но выбор делать приходится. Он усмехнулся: «Deutschland ьber alles!» Какие разные значения имеют слова! В данном случае ему приходиться выбирать между Германией Гитлера и Германией германского народа.

И он решился.

— Старт! Я полста третий! Четвертая зона! 3000! Остановка двигателя!

— Полста третий! Я — старт! Запускайте двигатель!

Это был третий самостоятельный вылет Николая. Как только внезапно оборвался рев могучей турбины, у него заледенели ноги в унтах, а на лбу выступила испарина. Еще докладывая руководителю полетов на СКП, он уже выполнял операции по запуску двигателя. Сознание его как бы раздвоилось. Одна часть контролировала движения рук и была занята работой, а в другой части лихорадочно билась паническая мысль: «До аэродрома не дотянуть. И это не И‑16! Посадить МиГ, сохранив его, шанс ничтожен».

И тут же пришло страшное пугающее осознание: это будет первый потерянный реактивный МиГ! В боях МиГи получали пробоины, повреждения, но все возвращались на аэродром. Даже ту «спарку», посаженную вынужденно за линией фронта, вытащили, и техники ПАРМа поставили ее в строй. И за тот самолет множество людей заплатило своими жизнями и кровью. И вот теперь падает боевой МиГ‑17, летчиком которого является гвардии старший лейтенант Егоров. Он навсегда войдет в историю ВВС Красной Армии как летчик, первым разбивший реактивный истребитель. Даже не на фронте. И неважно, что его вины тут нет. Ему никто ничего не скажет. Но это навсегда останется с ним. Себя не обманешь.

— Старт! Я полста третий! 2500! Двигатель не запускается!

— Полста третий! Я — старт! Повторить запуск двигателя!

Это на связи уже был комполка. И через секунду: «Спокойно, сынок! Запас есть. Работай!»

Самолеты реактивной дивизии за этот год летали очень много. Уже зимой начала ощущаться нехватка запчастей и расходных материалов. Особенно это относилось к двигателям. Поступающие с заводов СССР аналоги деталей не всегда соответствовали требованиям по качеству и моторесурсу. А некоторые детали еще и не умели просто делать. И то, что случилось с самолетом Егорова, могло случиться с каждым. Но случилось с ним.

— Старт! Я полста третий! 2100! Двигатель не запускается!

— Я старт! Полста третий! Катапультируйтесь! Повторяю, покинуть машину!

— Полста третий! Как поняли?

Все! Осталось выполнить несколько заученных и отработанных операций и позор станет несмываемым.