Михаил Алексеев - Воскресное утро. Книга вторая (СИ)

И удача им улыбнулась: не успели они пройти и пятисот метров от южной окраины города, как их догнал грузовик с аэродрома, водитель которого знал Елену. Им даже махать не пришлось. Через сорок минут Егоров был уже у коменданта аэродрома. Действительно, завтра в Минск вылетал транспортный «Дуглас». Комендант сделал отметку о регистрации в командировочном удостоверении и предупредил о примерном времени отлета борта, после чего Егоров стал относительно свободным человеком на одни сутки. Ленка, узнав об этом, тут же составила план на это время и немедленно приступила к его исполнению. Поэтому, забросив свой сидор в палатку таких же командированных и ждущих бортов летчиков и техников, они первым делом отправились к штабу Центра на торжественные мероприятия по выпуску молодых лейтенантов — летчиков. Они немного опоздали, и потому пробиться в первые ряды им не удалось. Пришлось ограничиться тем, что можно было увидеть и услышать из задних рядов публики, присутствующей на этом мероприятии. Кстати, Николаю очень понравилась темно — синяя парадная форма молодых лейтенантов, с золотыми погонами и желтыми ремнями. На их фоне его уже изрядно застиранная гимнастерка смотрелась откровенно бедновато.

После того как торжества завершились парадным прохождением свежеиспеченных лейтенантов перед трибуной и народ начал расходиться, чтобы отметить это дело на предстоящем банкете или в семейном кругу, Лена повела Николая к себе домой.

Квартира ее родителей располагалась в большом шестиподъездном доме на первом этаже. Николай хоть и был выходцем из крестьянской семьи, однако же, привелось ему однажды посетить квартиру одного преподавателя из летного училища. Так вот, на фоне той квартиры двухкомнатная квартира Лены не поражала размерами. Особенно маленькой была кухня. Но тем не менее все удобства в квартире присутствовали, что было особенно ценно. Родители Елены были приглашены на торжественный ужин в офицерскую столовую, и Николай облегченно вздохнул. Как‑то стеснительно он себя чувствовал, предполагая скорое знакомство с ними.

Пока Лена накрывала стол, Егоров походил по квартире, осматривая ее и обстановку в ней. Некоторые предметы он не узнавал, однако похожий телевизор на тот, что был у них в госпитале, в квартире присутствовал. Проходя мимо серванта, Николай обратил внимание на фотографию за стеклом. Надпись сверху «Школьные годы чудесные…» и название школы подсказали ему, что это фото класса Елены. И ее он там разглядел. И цифры над снимками учеников — «1969–1979 г». Нет! У него были определенные подозрения на этот счет. Все, что происходило с момента перебазирования полка на Бобруйский аэродром, было окутано тайной, недоговорками случайно оброненных слов. Никто не пояснял, почему несколько странно смотрятся и даже говорят все эти люди, так или иначе связанные с новой, невиданной техникой. Более того, те, кто начинал интересоваться этими вопросами, в свою очередь вынуждены были давать объяснения сотрудникам НКВД, которые очень нервно на это реагировали. Никто не запрещал общаться им, но существовала граница, за пределами которой вопросы лучше было не задавать. В любом случае ответов на них никто не давал, а проблемы возникали. Николай помнил, как из их полка внезапно были переведены куда — то на север несколько летчиков, проявивших к новеньким излишний, с точки зрения НКВД, интерес. В общем, Николай впал в не присущую летчикам истребителям, оставшимся в квартире с любимой девушкой вдвоем, задумчивость. Одно дело предполагать, и совсем другое — знать точно!

Из этого состояния его смог вывести только жаркий поцелуй Лены, которая, не услышав от него ответа на предложение сесть за стол, вошла в комнату и увидела его таким. Посмотрев на него и поняв причину, посадила его на диван и стала приводить его в нормальное состояние простым и безотказным способом.

Николай пришел в себя, уже целуя левую грудь. Его внутреннее «Я» в очередной раз сделало безуспешную попытку протестовать, но он снова послал его по всем известному адресу, и его пальцы скользнули под резинку трусиков, коснувшись влажных кудряшек. Лена сжала ноги и насмешливо прошептала: «Ну вот и поправился!».

Потом они пили чай на кухне и просто разговаривали о школе, ее родителях, стараясь не касаться темы, от которой Николай чувствовал себя неуютно.

Из квартиры вышли уже под вечер. На улице было многолюдно, от ДК неслись звуки вальса духового оркестра, перемежаемые ритмами электрогитар. Николаю то и дело приходилось приветствовать встречающихся офицеров и командиров обоих времен, в то же время пытаясь слушать то, что ему говорила Лена. Неожиданно она легонько дернула его за локоть, и он вопросительно взглянул на нее. Лена глазами показала на идущую навстречу им пару. Егоров понял, что высокий плотный майор и стройная красивая женщина — ее родители. Через секунды Лена представила их друг другу. Майор, пожимая руку Николая, внимательно посмотрел ему в глаза, как бы оценивая его, мать доброжелательно улыбалась и тут же пригласила их снова домой, посидеть за столом. Но Лена сказала, что Николаю завтра улетать на фронт и они лучше погуляют вдвоем. На этом их первая встреча с родителями и закончилась. Николай облегченно вздохнул: все же он еще чувствовал себя не в своей тарелке.

Весь оставшийся вечер они с Леной гуляли по дорожкам городка, смеясь и болтая ни о чем. В сумерках он проводил Лену до подъезда и после крайнего — как предпочитал выражаться Николай — поцелуя они расстались. Заснуть ему сразу не удалось, в голову все лезли мысли о странностях, связанных с Леной, их отношениями, о той коллизии с возрастом, о которой только сегодня он узнал точно. И только к утру Коля окончательно решил наплевать на все это, забыть об этих различиях и любить ее такой, какая она есть сейчас. Успокоенный этим состоявшимся для себя решением, наконец‑то заснул, чтобы снова увидеть свою Ленку теперь уже во сне.

А утром, после завтрака, он вылетел сначала в Минск, а оттуда уже другим бортом добрался до своего полка.

Он шел по знакомому аэродрому, и на душе у него уже второй день был праздник. Ему махали руками знакомые летчики и техники. От курилки ему навстречу высыпали его товарищи из эскадрильи. Кстати, некоторые уже были с погонами на плечах. Посыпались объятия, дружеские подначки и поздравления. Вот насчет поздравлений он чего‑то не понял. Когда переспросил, ему со смехом сказали, что в штабе объяснят. Друзья проводили его до штаба и предупредили, что будут ждать его тут. Войдя в штаб, лейтенант Егоров доложился о прибытии из госпиталя командиру полка. Тот поздравил его с возвращением в часть и тут же вызвал нач. штаба. Оба они были в погонах и с гвардейскими значками на груди. Кроме того, у комполка на гимнастерке сиял новенький орден Красного Знамени. Богданов, в свою очередь, поздравил с выздоровлением, после чего многозначительно переглянулся с НШ и, усмехнувшись, вытащил из ящика стола и положил на него погоны старшего лейтенанта.