Евгений Щепетнов - Кто-то мне за все заплатит!

Мерилла умерла тогда же, когда умерли отец и мать – во время эпидемии чумы. Двое из ее детей выжили, но что с ними стало потом – Сергар не знал. Похоронив родителей он ушел из села, чтобы никогда больше в него не возвращаться.

И вот теперь, рядом с ним, тертым жизнь, циничным видавшим виды мужиком, находились две очень красивые девушки, две зверицы, избравшие своей добычей именно его, Сергара. Это и забавляло, и раздражало, и не давало скучать.

С Таней он не спал. С ее слов – она никогда не занималась сексом, хотя не была и девственницей – во время косметического «лечения» Сергар не выдержал, и проверил.

Когда же решил поймать девицу на вранье и в лоб спросил о том, зачем она врет – Таня даже не покраснела, и так же твердо сказала, что никогда не была ни с одним мужчиной. И может поклясться в этом на детекторе лжи.

Сергар не знал, что такое детектор, но настаивать не стал – нет, так нет. Ее личное дело – как она лишилась девственности.

И вообще – Сергар никогда не питал благоговейного восторга перед этим самым маленьким кусочком плоти, который за каким-то чертом природа поместила внутрь женщины. Нет его, и какая разница? Разве присутствие девственное плевы доказывает порядочность ее обладательницы? Можно быть абсолютно растленной, видавшей виды шлюхой, и при этом сохранить девственность на всю жизнь (Сергару попадались и такие девицы). Тем более, что восстановить эту самую девственность для хорошего лекаря не составляет никакого труда – даже на Земле, не верящей в магию и колдунов.

Почему Таня оказалась рядом с ним? Почему он взял ее с собой, не оставив дома? У нее дома, в доме покойной Зои?

Честно сказать – он и сам до конца не знал. Жалость? Наверное.

Долг перед Зоей, погибшей по его «вине»? И это может быть. Обещал, что позаботится о Зоиной дочери, а Сергар всегда держал свое слово. Над ним по этому поводу иногда даже подсмеивались боевые соратники. Однако уважали, знали – сказал – выполнит, чего бы это не стоило.

В смутные времена, если что имело цену, так это слово мужчины. Сказал – сделал! Или крепись, не давай слова. Влияние отца! Тот тоже никогда не бросал слов на ветер, и сына приучил жить так, как подобает мужчине.

Таня насела на Олега-Сергара, вцепилась в него как клещ – еще с самых похорон матери. Тогда она стояла над гробом Зои, молчала. Бледная, как полотно, Таня тогда не пролила ни одной слезинки. Лишь потом, на поминках в пахнущем кислыми щами кафе, сидя возле Олега, тихо сказала, простонав, как от боли: «Никого не осталось! Кроме тебя! Не бросай меня, ладно? Я пропаду ведь, если ты бросишь меня! Я без тебя не могу! Не оставишь меня? Не оставишь?! " И по щекам ее прокатились две скупые слезы.

Олег поперхнулся борщом, который осторожно черпал из выщербленной тарелки, долго не мог откашляться, пряча глаза от собеседницы, а когда Таня повторила свой вопрос, не выдержал и сдался, пообещав ее не бросать, пока та не «встанет на ноги». О чем потом не раз, и не два пожалел, и крепко пожалел.

На второй день после похорон Таня уже стояла в кабинете Олега, и сообщала, что теперь будет работать с ним¸ помогать ему во всем, в чем сможет помочь, и делать то, что он захочет все, что ему нужно.

И Сергар, и Маша поняли вторую часть декларации вполне определенно, и если мужчиной это было воспринято вполне спокойно, то Маша тут же «встала на дыбы» и едва не побила наглую узурпаторшу прямо тут, не откладывая дела в долгий ящик. И побила бы, если бы Таня не оказалась особой довольно крепкой, жесткой не только характером, но и кулаком.

Тут было еще одно обстоятельство, причина, по которой Сергар не отослал от себя Таню, вносившую столько сумятицы и волнений в его и так не слишком спокойную жизнь – он не любил, когда на него нажимали – если только это были не армейские командиры. Впрочем – и тогда не любил. Выполнял армейские приказы, но не любил, когда приказывают. А тут Маша вдруг решила, что может командовать им, рекомендовать, запрещать – с кем ему общаться, кого любить, с кем спать! Нет уж – не бывать этому!

И тогда Сергар второй раз в сердцах поклялся, что Таня будет с ним столько, сколько он захочет – вечно, если у него будет такое желание! И если пожелает с ней спать – так оно и будет! И никто ему не указ! А если кому-то такое не нравится – пусть валит на все четыре стороны! А он уже не в армии, и командовать им могут только боги, если конечно им есть до него хоть какое-то дело!

Были извинения, были слащавые сопли и рыдания, были активные слюнявые ласки интимных частей тела в знак примирения противоборствующих сторон, был бурный секс, который всегда слаще после скандалов – ничего нового, все, как обычно.

И как обычно Сергар так и не понял – то ли Маша в самом деле любила, то ли не хотела потерять машину по производству денег, коей он сейчас являлся, но... хотелось все-таки думать первое. Хотя весь жизненный опыт старого вояки говорил: «Одумайся! Не верь! Деньги – вот что ей нужно, сладкую жизнь, буксир, который вытянет ее из этого болота! Женщины коварны! Не верь им!»

Он и не верил. Но хотел верить. А если хочешь – нетрудно себя и заставить. Не до конца заставить, но... настолько, чтобы почти поверить. Почти.

Вот так эта троица, двое из которой люто ненавидели друг друга, оказалась в машине такси, мчащейся к светлому будущему, располагавшемуся в нескольких сотнях километров южнее, в областном городе, мало чем отличавшемся от других таких же областных городов – не чистых, не грязных, не добрых , не злых – просто скопление домов, столпотворение людей, каждый из которых мечтает о лучшей доле. Как и все люди всех миров, даже если они и не верят в магию и колдовство.

Квартира была великолепна– пять комнат, паркет, огромная лоджия, большая кухня – все, что нужно для того, чтобы жить-поживать, и добра наживать. Зачем им такая огромная квартира, стоившая шестьдесят тысяч в месяц, да еще и за три месяца вперед – Сергар пока и сам не знал. Чтобы более-менее прилично жить, им хватило бы и трехкомнатной – с учетом того, что Таня будет жить в соседней комнате.

Платить такие огромные деньги за эти хоромы? Зачем? Если только устроить в квартире частный кабинет, принимать здесь пациентов... но их еще нужно наработать.

Пришлось еще и риэлтеру отдать тридцать тысяч – половину от месячной оплаты. Так-то деньги были, Олег рассчитывал купить квартиру, а не снимать, но это юудет позже. Тем более что оказалось – его денег хватит только на занюханную квартирку где-нибудь на окраине, в неблагополучном районе, пахнущем помойками и кошачьей мочой. Квартира же вроде той, в которой раньше жила Мария Федоровна стоила гораздо дороже – хороший район, ничего не поделаешь.

Поиском квартиры занималась Маша – все оказалось довольно просто: приехали, созвонились с риэлтершой, шустрой, нагловатой девкой, составили договор на Олега, расплатились с хозяйкой, высокомерной холодной дамой, по повадкам типичной чиновницей из администрации (так сказала Маша, а она знала что говорила – опыт.), и скоро они уже сидели перед телевизором, комментируя новости, поедая всякую вкуснятину, купленную в супермаркете. Девчонки были веселы, довольны, будто не они несколько часов назад переругались вдрызг, обзывая друг друга последними словами, шипя так, будто в машине сидели не две красотки, от которых глаз нельзя отвесть, а две очковые кобры, норовящие впиться зубами в ногу несчастного индуса, на свою беду прошмыгнувшего мимо змеюг. В качестве «индуса» были таксист, раздраженно и с отвращением поглядывавший на разъяренных дев в салонное зеркало, и Олег, всю дорогу молчавший, изображавший заснувшего от усталости портового грузчика.