Михаил Маришин - Звоночек 4

— Это в прошлом. Но не пытайтесь мне палки в колеса вставлять в будущем. Врасплох, как тогда, не застанете. Научен, благодарю, — не поддался Павел Анатольевич на попытку вызвать его на откровенность. — Всего вам наилучшего на севере, — распрощался он.

Потратив целый день 4-го сентября на переезд в северную столицу на «Бронетуре», под завязку набитом всевозможным барахлом, поздно вечером я заявился на площадь Урицкого, которая в моем, «эталонном» мире звалась Дворцовой, в штаб ЛВО. Так как о моем прибытии было известно заранее, то и вопрос с жилплощадью был уже решен. Мне выделили отдельную комнату здесь же, в здании Главного штаба, в командирском общежитии. Несмотря на то, что задумывалось селить здесь бессемейных и прикомандированных на непродолжительный срок, много помещений было занято семьями, а в коридорах то тут, то там, висели под высокими потолками детские санки. Таскать пожитки на третий этаж, стараясь при этом не шуметь, пришлось самому в несколько приемов. Что обо мне подумают — плевать, главное, не замерзну. Тулуп и полушубок, шапка, все из белой овчины. Летная «полярная» куртка на гагачьем пуху. По две пары ватных штанов и валенок. Новый, со стальными вставками, броник в съемном белом чехле. Одеяла, скрутка войлока, белая двухместная брезентовая палатка, жаровня. Все это — далеко не полный список, не считая оружия. Из всего, что мне могло бы понадобиться на фронте и того, что мог предусмотреть, не было только лыж. Не нашел в Москве за один день мне подходящих, широких и коротких «лесных».

Представившись следующим утром командующему Мерецкову, я сразу же выпросил себе неделю на знакомство с состоянием частей и выбил под это дело в ВВС округа самолет. В ЛВО, к моменту моего прибытия, состояло всего четыре стрелковых корпуса и две отдельные дивизии. Два из этих четырех корпусов стояли гарнизонами в Эстонии и Латвии, третий прикрывал Карельский перешеек, а четвертый, опираясь на западную ветку свежепостроенной магистрали Архангельск-Медвежьегорск, идущую через Суккозеро и Реболы на Костомукшу, был развернут для защиты Суккозерского и Костомукшского ГОКов соответственно. Отдельные дивизии дислоцировались на Олонецком направлении и в Мурманске. При этом, три «южных» корпуса были объединены в 7-ю армию, остальные войска оставались в прямом подчинении округа. Побывать удалось практически везде, кроме самой отдаленной «мурманской» дивизии, но и без этого мне хватило впечатлений. За границу я летал на новом СХ-1, сопровождаемый звеном истребителей, по окрестностям Ленинграда прокатился на «Туре», а вот для того, чтобы попасть в Карелию пришлось выпрашивать у Кожанова «амбарчик» МБР-2, поскольку там не оказалось ни единого сухопутного аэродрома! Вообще, посмотрев на состояние истребительных авиаполков, я возблагодарил Бога, что у ВВС округа своя ИТС и не я ее начальник! Истребители И-163, составляющие абсолютное большинство на сухопутье, были хороши всем, кроме одного. Вспомогательная высоконапорная система охлаждения АШ-63, несмотря на все усилия техников, частенько текла. На земле все было в порядке, но стоило подняться в воздух, дефицитный этиленгликоль, который просто неоткуда было взять, уходил. Объем же системы охлаждения был мизерный и потеря быстро сказывалась. Конечно, вернуться на аэродром на сниженном режиме мотора можно было вовсе без жидкости, но не взлетать же без нее! И, тем более, не вести воздушные бои! В общем, за счет «доноров», из 40-60-самолетного состава полков в боеготовом состоянии удавалось держать одну-две эскадрильи и штабное звено. И проблему эту можно было решить лишь поставками этиленгликоля в части, иначе никак. То же самое касалось и легких пикировщиков Немана с такими же моторами.

В понедельник 11 сентября в штабе округа было проведено большое совещание, нас всех, командующих армией, корпусами, отдельными дивизиями, начальников служб, ознакомили с утвержденным Генштабом планом кампании. Я, наряду с другими, доложил о состоянии дел в своей епархии и, в числе прочего, просил тыл округа выделить белила для нанесения маскировочной окраски на технику. В ответ получил приказ, кроме само собой разумеющегося, обеспечить стопроцентную исправность, использовать белила только для тактических номеров, окантовки звезд и окраски боковин колес автотранспорта! И особо мне было поручено взять на контроль внешний вид бойцов и командиров ремонтных подразделений, чтоб, не дай Бог, войдя в Финляндию, на чумазоидов не были похожи! Вообще, чуть ли не половину времени своего выступления Мерецков посвятил строевым смотрам. И еще не менее трети — штыковым атакам. Тут уж я не выдержал и испортил отношения с очередным своим командиром.

— Товарищ комкор, считаю, что будет полезно выпустить для войск округа силами политотдела памятку, в каких условиях Красная Армия может ударить в штыки.

— В каких условиях? Атаки должны доводиться до штыковых в любых условиях!

— Считаю это неверным. Чтобы вступить в рукопашный бой, части РККА должны пролюбить всю созданную тяжелым трудом советского народа авиацию, артиллерию, танки, все боеприпасы! Да и еще одно важное условие! Найти таких же раздолбаев среди своих врагов!

— Товарищ дивинженер, у вас есть свой круг обязанностей и в этом кругу далеко не все гладко! Занимайтесь своими делами, а в тактику пехоты, в которой ничего не смыслите, не лезте! Надеюсь, никто больше не заблуждается, будто авиацией, танками, артиллерией, можно заменить штыковой удар пехоты? Нет! Нельзя! Можно только подготовить! — даже не поняв старый для меня, бородатый анекдот, отшил меня командующий округом, напрочь проигнорировав последний пункт о противнике.

Как только совещание закончилось я, даже не заходя в свой отдел штаба, связался с Кронштадтом и попросил выслать за мной катер. Три часа спустя «МО-шка» дивизиона ОВРа главной базы Балтфлота подвалила к трапу линкора «Кадис», на котором Кожанов держал свой флаг. Корабль всего недели две вышел с завода после ремонта и небольшой модернизации, выразившейся в замене старых и установке дополнительных зениток всех калибров, был самым слабым из трех имевшихся на Балтике линкоров, зато адмиральский салон на нем, бывшем испанце, был поистине королевским.

— Рад видеть дорогого гостя! — встав с шикарного кожаного кресла с золочеными деревянными подлокотниками, поприветствовал меня командующий флотом. — С чем пожаловал? Опять «амбарчик» нужен?

— И я тебе рад, — ответил я хмуро, озабоченный роящимися в голове тяжелыми мыслями. — Вот, приехал спросить, как ты с финнами воевать думаешь.

Комфлота сразу нахмурился, показная беззаботность слетела с него, будто и не было.