Михаил Маришин - Звоночек 4

— Товарищ батальонный комиссар, — отвечаю ему в тон, — НКВД справится и без моего участия. О чем у меня соответствующая бумага имеется. Вот! К ней мой диплом о высшем образовании. Как видите — я инженер. И еще мое удостоверение, где значится, что я майор государственной безопасности. В запасе 1-й категории.

— Отлично! — неожиданно легко согласился военком и, достав из лежащей с краю стола папки лист бумаги с отпечатанной на машинке шапкой, стал в него меня вписывать от руки. — Партбилет сюда тоже давайте…

— А вот партбилета у меня сейчас нет, — очень тихо, почти шепотом, сказал я в ответ. — Только не надо здесь и сейчас об этом громко кричать.

Батальонный комиссар поднял на меня глаза и задержал взгляд, но потом, вздохнув, молча занялся своей работой. Читать перевернутый печатный текст было неудобно, и то, что это приказ наркома обороны о призыве на военную службу лиц старшего комсостава запаса, я разобрал не сразу. Еще большее изумление у меня вызвал тот факт, что он был заранее подписан.

— Вот, значит, как у вас тут дела делаются! — не смог удержать я эмоции при себе.

— Вы о чем, товарищ майор, вернее, бригадный военный инженер? — переспросил военком.

— У вас приказ, чистый лист, заранее подписан, печать и число проставлено!

— Повезло вам. Не случись этой чехарды, пришлось бы через Главное Управление переводиться. Учитывая момент, могло занять какое-то время. Но одновременно с объявлением мобилизации пришел приказ срочно укомплектовать 5-й танковый корпус, который только к концу года должны были развернуть! Все мобпланы насмарку! Пришлось весь состав райотдела милиции поднимать и посылать по заводам и улицам, чтоб не по частям, к которым приписаны, разъезжались, а сюда для переприписки шли. Было б все по планам, забот бы не знали, собрали б контрольные талоны да ждали б уведомлений о прибытии. А теперь в запарке все под 5-й корпус переоформлять, а «родные» полки и дивизии — уж что останется. На кой черт, спрашивается, все отлаживать, если в первый же день импровизации сплошные вместо нормальной мобилизации начинаются?! — бурчал себе под нос батальонный комиссар, не отрываясь, впрочем, от дела. — Все, вот вам приказ, идите с ним в здание по коридору вторая дверь справа. Там комсостав и медики. Выписку вам сделают, приказ мне верните, место еще есть, может, кого впишем за вами.

Спустя двадцать минут, уже почти со всеми документами я вновь подошел к военкому.

— Все готово, товарищ бригинженер? — спросил он меня, заметив мое появление.

— Почти. Мне сказали, что требование на поезд не дадут, так как я поеду с автоколонной.

— Да, мы ведь не только людей, но и технику мобилизуем. Сборный пункт на площадке готовой продукции завода ЗИЛ. Повезло танкистам, да и нам тоже. Машины новые, с пылу, с жару, не по автохозяйствам собирать. Оттуда же завтра с утра и людей отправлять начнем. Не гнать же транспорт порожняком? А вы над автоколонной как раз командование и примите, поскольку старше вас по званию пока никого здесь нет. Кстати, за вами числится вездеход «Тур», который подлежит мобилизации…

— Отметьте его как отправленный в 5-й корпус. Машина исправна, осмотра не требуется. На нем и поеду, — ответил я, сдвинув на затылок фуражку и размышляя над тем, что хозяйство, пусть и на время, мне досталось беспокойное.

— Но…

— Никаких «но»! У меня там радиостанция, — отрезал я, не желая расставаться со своим лимузином. — Как мне без нее колонной управлять?

— Ладно, — махнул рукой военком. — Пока можете идти домой, с родными попрощаться, подготовиться. Завтра в шесть утра ждем на ЗИЛе.

Не веря в свою удачу, я рванул домой. Хотелось последний вечер провести в кругу семьи. Да, мне повезло. Каждый советский запасной уже имел на руках мобпредписание и, в случае мобилизации, лишь сдавал по месту жительства в отдел милиции или даже управдому особый талон, самостоятельно направляясь в свою часть. Эти квитки, также как и уведомления из войск о прибытии, учитывались в военкомате. Все, кто был приписан, но не дошел или не доехал, или вовсе из дома нос не высунул, автоматически считались дезертирами. Но сейчас эта система из-за чехарды с 5-м корпусом дала сбой. Думаю, что в этой неразберихе Ворошилов еще не скоро узнает, что призвал меня своим приказом, а на Лубянке будут думать, что я так и сижу дома, имея «индульгенцию» на руках. В любом случае, я уже не чекист, а военный. Даже если засвечусь, выгнать уже не смогут. Если не в 5-м танковом корпусе, так в другом месте послужу.

— Господи, где ты был! Я уж думала, что все, уехал не попрощавшись! — Полина бросилась мне на шею, едва я ступил на крыльцо.

— Не преувеличивай. Не было меня всего четыре с половиной часа. Да и как я мог вот так сорваться и уехать, даже детей не поцеловать? — в крови бурлил адреналин и ответил не слишком-то нежно. Прямо скажем, резко ответил. Полина скуксилась и, уткнувшись в меня, захныкала.

— Ну, чего, чего ты? — понял я свою ошибку, но было уже поздно, слезы текли в три ручья. — Все хорошо, лучше и быть не может.

— Чего хорошего? На войну едешь!

— Ну и что? Все поедут. А я теперь бригвоенинженер, мне в атаки не ходить, главное чтоб техника как часы работала. Бронежилет, опять же, твой у меня есть. Я его носить буду. К тому же, когда я на восток улетал, у тебя какие-то там предчувствия были. А сейчас их нет. Ведь нет же? — размеренным тихим голосом, поглаживая супругу по голове, я старался ее успокоить, но Полина как-то сразу сама взяла себя в руки.

— Нет. Нет предчувствий, — отстранившись и поправив на плечах платок, строго ответила она. — Петька Милов вон, тоже на войну собрался. Иди, хоть ты ему скажи. Бронь у него, а он ни меня, ни Машку не слушает.

Войдя в избу, я застал немую сцену. Петр Милов в картузе, в сапогах, с решительным видом стоял ко мне лицом, а Маша загораживала собой подступы к двери.

— Что, Петька, подраться руки чешутся? — подшутил я над ним, чтобы разрядить обстановку. — Сидор-то брось. Раздевайся. Никуда ты не пойдешь. Я только что из военкомата, там от таких как ты забронированных добровольцев отбою нет. Хорошие люди, наши, советские, из лучших побуждений. Но только делу мешают и задерживают отправку мобилизованных в войска. Военкоматовским сейчас не до вас, они народ в новый корпус, которого в плане не было, переприписывают. Или ты хочешь все-таки повредить делу мобилизации? Давай-давай, раздевайся.

— Ладно… — процедил Милов сквозь зубы, — значит, завтра пойду.

— Нет, завтра ты пойдешь в свою лабораторию и будешь ею заведовать, как и положено в мирное время.

— Что ж, мне под юбкой сидеть, когда весь народ воюет?!! — взбеленился Петька, присевший на сундук скинуть сапоги, и вскочил, как был, в размотавшихся портянках.