Марик Лернер - Колонист

— Уложить спать, — показав на Лавуазье, приказал Глэн. — Завтра накормить, помыть, выдать письменные принадлежности — и пусть составит план опытов, а также количество и нужные для экспериментов вещи и материалы. Все ясно?

— Да, господин Глэн, — подтвердил Билл.

— В дальнейшем Джек будет при Антуане учеником. Постоянно рядом. — Глэн говорил негромко, прикрыв створку, чтобы объект не услышал. — И внимательно смотреть за действиями. Это очень ученый месье, — пояснил он, — если твой брат усвоит хотя бы половину ему известного, может через несколько лет смело рассчитывать на собственный дом и неплохой доход. Ну а коли окажется глупым, не способным повторить, объяснить его действия и не разберется, чем занимается…

— Вы же знаете, — серьезно сказал мальчишка, — он умнее меня, а я совсем не дурак. Читать-писать умею.

— Этого мало, но надеюсь, ты прав. Объясни все брату подробно. И пусть помнит: Антуан — мой кабальный. Мой, не господина полковника. Поселю отдельно, и он должен быть под плотным присмотром. Остальным про это вообще знать не нужно.

Билл поспешно кивнул, правильно поняв паузу:

— Да, господин. Могила.

— Рано или поздно он получит возможность уйти. А Джек, если действительно умный, заменить его должен. Это его шанс.

Когда появилась последняя недовольная офицерская рожа, у меня возникло прочное ощущение дежавю. Конечно, обстановка мало напоминала мое выступление в Форт-Людовике с высокого крыльца, но в целом все чрезвычайно сходно. Опять подозрительно-недоумевающие физиономии, не особо отличающиеся из-за звания от прежних ополченцев. Тем более что кое-кто и тогда присутствовал в составе публики. И даже возгласы из-за спины ничуть не отличались по энергии и возмущению.

— Кто сказал: «Какое право имею договариваться с сашемами»? — демонстративно удивился я. — Вы, мой любезный лейтенант Оуэн? Вас кто уполномочил требовать объяснений у старшего по званию?

Маркиз и не подумал открыть рот пошире, попытавшись отодвинуться за соседа. Зато тот гордо посмотрел на меня. Лейтенант Стаффорд, обладая прыщавой физиономией, противным голосом и несмотря на первоначальное о нем мнение, оказался на удивление толковым малым. О солдатах заботился, на смерть ради награды не гнал и умел умерить гонор, выслушав совет сержанта. Не уверен, что был лучше в свое время.

Учился молодой человек… О господи, невольно подумалось, он по возрасту даже на пару лет старше меня, но воспринимаю только в таком смысле! Сам себе я казался уже пожившим взрослым мужчиной, имеющим право поучать подчиненных случайных людей. Воспринимал со скептицизмом не нюхавших пороху вблизи границы и не понимающих, с чем фронтир едят…

Короче, познавал жизнь Стаффорд на ходу и определенно достоин повышения. И даже то, что он из сторонников губернатора, а значит, противников моей партии, не заставило вычеркнуть его из хвалебной реляции. В отличие от Оуэна, недостойного даже взвод ассенизаторов возглавить. Как водится, тот первым начал шуметь про более низкое жалованье милиции в сравнении с регулярными полками. Еще бы гвардию вспомнил, недоумок. Вот Стаффорд таких разговоров не заводил и не раздражал глупой болтовней, занимаясь прямыми обязанностями без постоянных напоминаний. Собирался доверить ему батальон в скором будущем.

Многие люди до самой смерти не способны постичь, чего они стоят, окруженные деньгами и слугами. Им не приходилось столкнуться с бедой или тяжелыми испытаниями. А вот в здешних лесах на спеси и самомнении далеко не уедешь. В наших походах спрятаться невозможно, и человек на виду. Одной храбрости шевалье от рождения мало, когда требуется идти в штыковую под обстрелом и у тебя на глазах хороший знакомый орет, получив пулю в живот. Он уже фактически умер, только не соглашается в душе. Глубокие полостные ранения с разрывом внутренностей практически неизлечимы не только в наших условиях, а даже в больнице в мирное время.

— Но поскольку я именно здесь и собрал специально всех офицеров полка для объяснений, сделайте одолжение, имейте терпение выслушать.

Пауза. Тяну, жду, посмеет ли кто опять вякать. Молчат.

— Как некоторые уже знают, — заговорил вновь, — на днях от генерала Шарля Луи Бернара де Клерона, командующего войсками, и губернатора Генри Уильяма, Второго графа Юксбриджа, Одиннадцатого барона Пэджета, Первого маркиза Энглси, — нарочно перечислил я все титулы, — доставлены послания, — показал на сидящего рядом за столом офицера, — майором Раусом.

Майор, добравшийся по лесам с двумя нижними чинами, определенно непрост. Дополнительно к официальным эпистолам имелась еще и третья, лично от суперинтенданта дез Эссара, с занимательными советами и наставлениями. То есть привезший почту — его человек, пусть и из регуляров, иначе бы не доверил таких вещей. Прочитав письма, я моментально посадил всех троих вестников под домашний арест. То есть все было красиво, и никаких темных чуланов с кандалами. Еды и выпивки от пуза, но под запрет выходить и полный — на общение с людьми в крепости. Еще не хватало, чтобы слухи пошли раньше срока и дошли до кого не требуется.

— Для остальных излагаю. Итак, пока мы тут сражались с индейцами, в Европе произошло ужасное событие. Скоропостижно скончался наш всеми любимый король Людовик Шестнадцатый, мир его праху.

Все дружно сдернули шляпы и принялись креститься. Интересно, кто сообразил, что издеваюсь про любимого? Вряд ли найдется некто помимо придворных, не мечтавший плюнуть на могилу опостылевшего долгожителя. Монарх за пятьдесят с лишним лет правления умудрился обидеть практически всех. Даже дворянство частенько прижимал, и не из государственных соображений. Исключительно по дурному характеру и неумению считаться с окружающими. А уж траты на содержание дворцов и прочего и вовсе непомерны. Впрочем, сами слова правильные, и придраться не удастся, напиши присутствующие хоть дюжину доносов.

— Нынче у нас правит Яков Третий.

Многие машинально закивали. Ну да, наследник давно всем хорошо известен.

— В мудрости своей, — закатил я глаза к потолку, — он вынес единственно верное решение вернуть мир в наши земли. То есть подписать договор с индейцами о прежних границах. Нам, естественно, бросив крепость, — заметят грубое выражение или нет, уже не столь важно, — следует вернуться в колонию Альбион. Корона оставила за собой исключительное право на приобретение земель и гарантировала защиту индейских народов от притеснений и заселения сквоттерами. [47] Сквоттер — вселившийся незаконно. Та земля, по которой текут реки, впадающие в Атлантику, остается у нас, а та, где реки впадают в Миссисипи, — индейцам.