Сергей Быков - История (СИ, полностью)

— Его рука! — снова закричал Ярик

— Ну-ка, аккуратно взяли! — скомандовал Артем.

Дышать сразу стало легко и свободно. Сквозь закрытые веки брызнуло яркое солнце. Я попытался открыть глаза, но засохшая кровь склеила не только их, но и губы, а также стянула все лицо. Видок у меня сейчас, наверное….

— Ба-атя! — послышался дрожащий голос сына. Жесткие пальцы принялись ощупывать мою голову. — Батя!

— Не истери! — одернул его Хват — Видишь веки дергаются. Умыть надо. Слиплось все!

— Воду, Ярик! И меха кусок отрежь!

"Почище" — добавил я про себя. Очень быстро на меня полилась вода и по лицу стали энергично елозить вонючей меховушкой. Но, все равно было хорошо, еще бы попить, во рту поселилась Сахара, и вовсе счастье настанет и благолепие…

Наконец глаза разлепились, и я увидел почти черное, в художественных разводах, от потеков высохшей крови, встревоженное лицо сына, склонившегося надо мной. За ним маячили рожа Хвата, расписанная не хуже, и Ярика. Половина головы его была замотана холстиной с торчащими волосками мха, специального, вымоченного в лечебных настоях, изготовленных для ран.

— Батя, как ты?

— Пить!

К губам поднесли горлышко фляги, и я припал к живительной влаге. О-о, блаженство…

— Что? — спросил я первым делом, как только смог говорить, тыкая в Ярика пальцем.

— Глаз цел, — Ярик непроизвольно коснулся повязки — а так… шрам будет во всю рожу!

— Шрам — херня! Девки даже любить больше станут! А как вообще…

— Кирдык людоедам, батя! Тут, на поле, перебили почти всех. Кто побежал, за теми погнались у кого еще здоровье не закончилось. Думаю, будут гнать до последнего.

— Поднимите! — ступня болела сильно. Наступать на нее было практически невозможно.

Меня ловко подхватили и поставили на ноги. Ярик тут же протянул мне мою Прелесть. Скособочившись, я тяжело оперся на нее, и окинул взглядом открывшуюся панораму… Да — а! Зрелище. Все окружающее пространство было завалено избитыми, покрытыми рваными ранами телами. В навал, то там, то сям возвышались кучи трупов. Некоторые противники так и замерли навсегда переплетенные руками и ногами. Среди тел бродили одинокие охотники или немногочисленные группы. Собирали оружие, извлекали своих из мешанины тел, и оттаскивали в сторону, добивали раненых. Безжалостно чужих, иногда, скорбя и сожалея, своих.

Огромные тучи мух радостно жужжа, резвились в воздушных потоках насыщенного смрада, оседая полчищами на остывающие трупы. Откуда из столько? Кстати, и воронье клубилось среди деревьев на холмах, время от времени тревожно каркая. Самые смелые уже перепархивали, с тела на тело, по краям поля боя. Высоко в небе кружили более серьезные падальщики.

— У-у, твари, слетаются! — я погрозил кулаком небу — Как наши? Все живы?

— Живы все, — Артем кивнул головой — Степень целости разная, но жить будут. Вот только Сарыча пока не нашли.

— Может за неандертальцами погнался?

Артем в сомнении поджал губы, но промолчал.

— Вряд ли — Хват тяжело вздохнул — он малый исполнительный. Сказали не гнаться за отступающими, если что, он и не погонится. Надеюсь, что он забил болт на дисциплину в этот раз…

— Тут он где-то, если… — Я не договорил — с нами был рядом, потом потерялись. Надо где-то здесь искать. Пацан еще с моим клевцом должен быть. Ярик знает о ком я., тоже бы найти…

— Поищем, отец — сын положил руку мне на плечо — сейчас надо идти к Сильверу!

— Сильвер! Он жив! — вот это радость так радость! Но глядя в глаза Артема я понял, что слишком поторопился…

— Он плох, совсем плох! Надо торопиться. Мне кажется он и держится только для того, чтобы с тобой повидаться…

Да, Сильвер был плох. С него даже не стали снимать доспех, когда извлекли из-под завала тел. Никто не надеялся, что он жив, когда его искали, но Сильвер все-еще дышал, и даже был в сознании, хотя и стоял одной ногой за кромкой. С такими ранами не живут. Там, у нас, в будущем, с его здоровьем, его точно бы спасли, но не тут…

Правая часть лица представляла сплошное месиво из разодранного мяса, кое где, сквозь черные запекшиеся сгустки крови проглядывала кость. Глаза не было видно. Кажется, он вытек. Челюсть деформирована, скорее всего сломана, борода торчала слипшимися от крови сосульками. Кисть на правой руке почти отсутствовала, так, только рваные остатки вывернутого мяса с торчащими, кое-где белыми костями. Крук просто перетянул руку под локтем ремнем, чтобы остановить кровь. Весь доспех был в прорехах, в двух местах не хватало целых кусков. В одной такой прорехе торчал обломанный кусок тоненького древка. Даже не хочу думать, что там на другом его конце. Все было очень плохо. Ужасно. Сильвер лежал, еле-еле вздымая грудь. Розовые пузыри тихо вздувались и лопались на губах. Глаз был закрыт.

— Сильвер — позвал я его тихо — Сильвер, друг…

Он услышал, вздрогнул, с трудом поднял веко, долго фокусировал на мне взгляд мутного зрачка, пока, наконец, не признал.

— Фошшть… — еле слышно выдохнул он. — фошшть…

— Я тут, друг, я тут! Как ты!

— Фссе… Сказать… Надо… — раненый говорил чуть слышно, с большими паузами. Все молчали, подавшись к нему, ловя каждое его невнятное слово.

— Говори Сильвер, все сделаем.

— Сын… Падаван… — Сильвер замолчал, кровавые пузыри стали вздуваться и лопаться активней.

— Что? Что Падаван, Сильвер?

— Научит… — собравшись с силами наконец изрек он.

— Хочешь, чтобы Падаван научил сына вашим знаниям?

— Да…

— Сильвер, друг, клянусь! Все сделаем! Научим всему, сам буду учить! Вырастим великого воина и охотника, достойного своего отца!

— Лушше… — Губы Сильвера дрогнули в слабой улыбке — лушшее…

— Да, да, лучше! Крепыш с Викой ни в чем нуждается не будут!

— Сын… да. Сын… Вика — он с трудом поднял руку и слабо-слабо похлопал себя по груди — Вика… со… мной…

Я не понял, что он этим хотел сказать.

— Фошшть… шшесстеренка…

Я бросил взгляд на окружающих и мне тут же, понятливо, передали шестопер Сильвера. Я проворно подсунул ее под вялую руку Сильвера. Он пробежал пальцами по бронзовым зубьям и удовлетворенно закрыл глаз. Видно сил оставалось у него все меньше.

— Шшесстеренка… сыну… прошу…

— Конечно, друг! Не волнуйся! И шестеренку, и кукри, котором ты отсек голову, все будет его. Вырастит, будет носит по праву!

— Хорошшо… да… спассиб…

Он замолчал. Только грудь вздымалось все реже. Молчали и мы. Вдруг он открыл глаз и посмотрел на меня пронзительно и ясно.

— Прсстии… фошшть… не… мохх по друхому!.. Врахх… старый… за мать… за себя… чуть-чуть…

— Я понял тебя, понял. Ты молодец, отомстил старому врагу. Я рад за тебя.

— Да… — умирающий снова слабо улыбнулся — ты феликий фошшть…. фсе понимаешш… Пмни… сын… обещал… — он явно угасал. Речь становилась все тише, паузы в се больше…