Иван Оченков - Продолжение Василиска [СИ]

- Господи, какой стыд... как я теперь буду смотреть в глаза...

- Если вы о Борисе Владимировиче, то не стоит беспокоиться. Он к тому времени уже лыка не вязал и вряд ли что помнит. Что до прочих, то откровенных дураков там не было, а то что были, проспавшись, несомненно догадаются, что некоторые подробности лучше забыть.

- А как же...

- Сейчас придет цирюльник и поможет вам привести себя в порядок.

- Право, не знаю, как вас и благодарить.

- Не стоит, мой дорогой. Забота о членах императорской фамилии одна из обязанностей офицеров отдельного корпуса жандармов.

- А вы за мной следили?

- Ну, не то чтобы следили.... Вообще, у меня к вам было дело.

- Слушаю вас.

- Э... может быть, отложим его до другого раза?

- Я в порядке, Александр Платонович. Тем более, полагаю, ваше дело как-то связано с моей ситуацией...

- А вы проницательны. Да, я хотел поговорить с вами о Кейко.

- Говорите.

- Она шпионка, это совершенно точно. И ее бывший хозяин господин Генри Вонг тоже.

- Боже мой.

- Ну, не стоит приходить в такое отчаяние. Я вам, кажется, говорил, что вред бывает только от неизвестных шпионов, а из известных вполне можно извлечь пользу. У меня есть план, как это сделать.

Могучая российская гвардия отправлялась на фронт. Последний раз она участвовала в боях почти тридцать лет назад, во время Русско-Турецкой войны и вот теперь снова пришел ее черед. Части, сформированные из запасников, явно не справлялись с обученными по прусским уставам японцами, и им на помощь решено было отправить элиту элит. Возможно, в этот раз обошлось бы и без них, но трагическая гибель великого князя Кирилла Владимировича возбудила в высших кругах желание решительных действий. Особенную энергию в этом вопросе проявляли родители несчастного Кирилла, командующий войсками гвардии великий князь Владимир Александрович и его супруга. Разумеется, не все в старой гвардии горели желанием отправляться в далекую Маньчжурию, но после того, как генерала N, публично выразившего сомнение в необходимости посылки гвардии, с повышением перевели в Туркестанский военный округ, отказников более не находилось. Впрочем, отправлять всю старую гвардию не стали. Надо же кому-то охранять и священную особу государя. Выход был найден одним из молодых свитских генералов, наблюдавших за проходившими в столице патриотическими манифестациями. Надо сказать, что вероломное нападение японского флота пробудило во многих подъем верноподданных чувств. Купцы и промышленники жертвовали "на одоление супостата" немалые суммы. Армейские офицеры, а иной раз и нижние чины, заваливали начальство прошениями о переводе в действующую армию. Да что там говорить, патриотизм просыпался иной раз даже в тех людях, от которых его было совершенно невозможно ожидать. Бывало, студенты, прежде известные лишь своим нигилизмом, ходили к Зимнему дворцу, распевая "Боже, царя храни". По донесениям полиции, радикальные элементы при попытках вести антиправительственную пропаганду иногда встречались с таким отпором, что впору было их самих защищать. Многие из патриотически настроенных молодых людей записывались добровольцами в армию, и вот из них и армейцев решено было сформировать добровольческие части. От каждого полка старой гвардии был выделен один батальон, к которому присоединяли сводный батальон армейцев и разбавив их определенным количеством волонтеров, получали, таким образом, стрелковый полк, подлежавший отправке в Маньчжурию. Примерно так же поступили с гренадерами и молодой гвардией, получив на выходе стрелково-гренадерские полки.

Таким образом, был сформирован корпус, который придворные остряки называли лейб-бурбонским*, а в народе нарекли Добровольческим. Командовать этим корпусом, к всеобщему удивлению, вызвался сам великий князь Николай Николаевич младший. Обстоятельства последнего назначения заслуживают отдельного описания. Когда началась эта война, и встал вопрос о главнокомандующем, государь спросил у Николая Николаевича, не примет ли тот Маньчжурскую армию, на что последний ответил, что не желает воевать с макаками. Император тогда назначил главкомом Куропаткина, но, как видно, не забыл ответа своего августейшего дяди. Потери понесенные царствующей фамилией, а более всего успехи достигнутые сыновьями великого князя Михаила Николаевича, возбудили ревность в командующем императорской гвардией. Однако когда он выразил желание отправиться на фронт, государь вместо ответа посетовал, что никак не может найти командира для добровольцев. И даже подумывает, не удовлетворить ли просьбу о возвращении на службу опального Павла Александровича**. Намек был более чем прозрачным, и Николай Николаевич, заручившись обещанием племянника оставить пост командира гвардейского корпуса за ним, объявил, что никому не уступит чести командовать новообразованным соединением.

------------------------

*Бурбон. - Прозвище армейских офицеров в гвардейской среде.

**Великий князь Павел Александрович. - Командовал гвардейским корпусом, пока в 1902 году не женился на разведенной женщине.

После сражения, вошедшего в историю как "Бойня у Эллиотов", в войне на море наступило затишье. Японцы были заняты восстановлением своей маневренной базы, а русские ремонтом поврежденных кораблей. Впрочем, работы на "Ретвизане" уже подходили к концу. Пробоина в корпусе броненосца была заделана, машины перебраны, котлы выщелочены и один из самых мощных русских кораблей готовился вступить в кампанию. Как ни странно, но великий князь Алексей Михайлович ожидал этого события без всякого энтузиазма. Пока он одновременно был командиром флагмана эскадры и флаг-офицером адмирала Иессена, ему было легче проводить в жизнь намеченные им мероприятия. Так, поближе ознакомившись с модернизацией "Осляби", Карл Петрович немедленно настоял на проведении таких же работ на вставшем на ремонт "Пересвете". Другой инициативой, поддержанной начальником эскадры, был ремонт разбившегося на скалах "Усугумо". Назначенная по инициативе Алеши комиссия пришла к выводу, что, хотя корпус японского миноносца сильно пострадал, машины его в полном порядке и этим было бы глупо не воспользоваться. Снятый с мели корабль запеленали в пластыри и, не переставая откачивать воду, оттащили к находившемуся на Тигровом хвосте филиалу Невского завода. Созданное для крупносекционной сборки миноносцев предприятие имело достаточно оборудования и рабочих, чтобы отремонтировать трофей. Также ускорился ремонт "Цесаревича". Назначенный на него командиром Вирен взял экипаж в ежовые рукавицы и сумел организовать работу по исправлению повреждений. При этом, будучи флаг капитаном князя Ухтомского он не забывал и о других кораблях отряда. На "Севастополе" наконец-то исправили погнутую лопасть винта и броненосец, хоть и не полностью, но вернул себе боеспособность.