Виктор Тюрин - Цепной пес самодержавия

Дети государя, вместе с матерью, уже осматривали выставленные, правда, в некотором беспорядке, сокровища хана Кучума. Каждая из дверей зала, где проходил осмотр, находилась под охраной двух гвардейцев. Кроме царской семьи сокровища рассматривали около десятка фрейлин, пришедших с царицей. Не успел я появиться, как меня настолько дружно забросали вопросами, что я даже растерялся, не зная, на какой из них отвечать первым.

Фигурки божков и различных зверей, отлитые из золота и серебра, женские украшения, украшенные драгоценными камнями, передавались из рук в руки с восторженными и восхищенными восклицаниями. Государя и наследника, как я заметил, больше заинтересовало холодное оружие и монеты, а дочерей и жену – золотые фигурки и женские украшения. Только золотая и серебряная посуда не произвела на них почти никакого впечатления. Когда восторги, а вместе с ними и вопросы пошли на убыль, я был приглашен на обед, после чего было чаепитие, во время которого мне пришлось подробно рассказывать о своем путешествии по Сибири. О том, что видел, как нашел клад, о людях, которые мне помогали.

Уехать из дворца мне удалось уже ближе к вечеру, и уже из дому я сделал звонок Антошиным. Трубку взяла Лиза. Я успел от нее только узнать, что дома, кроме нее, никого нет, после чего был погребен под лавиной вопросов. Отвечать по второму разу у меня не было ни малейшего желания, поэтому я быстро попрощался, пообещав скоро приехать в гости.

На следующий день, прямо с утра, я отправился в мастерскую-магазин Фаберже. Меня принял сам хозяин. Когда я разложил перед ним то, что отобрал в качестве подарков из сокровищ хана, он округлил глаза от удивления.

– Господи! Откуда у вас эти бесценные вещи?! Хм! Это колье, если не ошибаюсь в своей оценке… итальянских мастеров. Да и серьги тоже. Какое тонкое ажурное плетение! Превосходная работа! А эти кубки… Вы что, Сергей Александрович, откопали клад?!

– Вы угадали. Мне хотелось бы привести их… в порядок. Причем в самое короткое время. Очень вас прошу.

– Клад?! Вы действительно откопали клад?! Я хочу услышать!

Мне снова пришлось рассказывать, правда, в самом коротком варианте. По окончанию своего рассказа, я спросил:

– Когда можно будет подъехать?

– Через день. Раньше, хоть убейте меня, никак не получится. Уж больно тонкая работа! К тому же не хотелось бы из-за ненужной торопливости что-либо испортить. Вы меня понимаете?

– Понимаю. Спасибо. Значит, завтра после обеда, я буду у вас. Договорились?

– Да, договорились. Я рад, что вы меня поняли! И еще. Знаете, я получу немалое удовольствие от работы с этими, не побоюсь сказать, истинными произведениями искусства. Вы просто не представляете… Ох! Извините меня. До свидания, Сергей Александрович, и жду вас завтра.

Вернувшись домой, позвонил Светлане, и мы с ней договорились встретиться вечером, после чего я поехал в университет, к Иконникову. Дождавшись конца лекции, я подошел к нему и вручил ему мешочек с монетами.

– Господи, Сергей Александрович, где вы все это время пропадали?! Совсем забыли старика!

– Здравствуйте, Антон Павлович.

– Здравствуйте, голубчик. Что это?

– Подарок.

Стоило ему достать только первую монету, как он просто исчез из этого мира. Два раза к нам подходили студенты, он им кивал, улыбался, даже что-то отвечал, но при этом было видно, что его мысли продолжают кружиться возле с монет. Он перебирал, осматривал и крутил монеты. Щуря глаза, он пытался читать наполовину стертые надписи на монетах, при этом он просто светился от счастья.

– Господи, голубчик, где вы достали эти бесценные монеты?! Вот видите этот динар…

– Клад откопал, – невежливо перебил я его, но при этом сделал это намеренно, так как знал, что разговор на эту тему может вылиться в многочасовую лекцию.

– Клад? Погодите! Тот самый клад?! – он словно очнулся, став самим собой. – Какой вы молодец, Сергей Александрович! Вы просто не представляете, какое счастье мне только что доставили! Знаете…

Тут неожиданно проходивший мимо нас мужчина в форме служителя громко воскликнул:

– Антон Павлович, как же так! Вы тут стоите, а там вас студенты ждут!

– Иду! Уже иду!

Не успел служитель отойти, как на лице Иконникова появилось скорбное выражение:

– Что вы наделали, несчастный?!

– Я?! – удивленно переспросил я его.

– У меня еще четыре часа лекций, а я уже сейчас думать ни о чем больше не могу из-за ваших монет! – но уже в следующее мгновение выражение лица профессора в который раз изменилось, приняв виноватый вид. – Ой, извините старика! Ведь я вас так и не поблагодарил! Спасибо вам огромное! Если бы вы только знали, сколько счастья вы своим подарком мне доставили! Жду вас ко мне в ближайшие дни! Всенепременно жду!

Подарки получили и мои наставники. Окато я подарил кинжал из булатной стали, на удивление хорошо сохранившийся, в ножнах с серебряной и золотой насечкой и рукоятью, усыпанной драгоценными камнями. Мне было с самого начала понятно, что он просто посчитает это дорогой игрушкой, но… главное было не в золоте и серебре, а в оказанном уважении ученика к своему наставнику. Японец все правильно понял. Он принял подарок, а в качестве благодарности принялся за меня с удвоенным усердием. Ему очень не нравились перерывы в тренировках, а так как он предпочитал словам действие, то свое недовольство он доводил до меня через усиленные нагрузки и предельно жесткие тренировочные бои.

С моим инструктором по стрельбе Степаном Петровичем Плавунцом все было намного проще. Придя в тир, я просто одарил его, помимо оплаты за занятия, сторублевой банкнотой, так как знал, что деньги для него самый лучший подарок. Он не знал причину моего двухмесячного отсутствия, поэтому удивился столь щедрому подарку, но, будучи практичным человеком, спрашивать о причине не стал, а просто поблагодарил и спрятал деньги в карман.

На свидании со Светланой я получил официальное приглашение на «торжественный» ужин в дом Антошиных, куда и явился на следующий день. Стоило мне переступить порог, как на лицах встречавших меня девушек я увидел столько радости и восторга, что мне даже стало как-то неловко. Увидев их лица, я вдруг подумал, какие странные люди сейчас живут. Люди, умеющие любить, прощать и ненавидеть, причем делают это прямо и открыто. Они завещали это нам, но этот дар был потерян в суете бесконечных социалистических строительств, в поисках придуманных врагов и навязанных идей, смысл которых скрывался в тумане утопического светлого будущего. Тряхнул головой, выбрасывая ненужные в этот миг мысли, и весело провозгласил:

– Гостей принимаете?!

И тут вдруг Лиза с визгом бросилась мне на шею. Чуть позже я сообразил, что это была реакция людей, для которых я перестал быть гостем, а стал своим родным, близким человеком. Если отношение Светы ко мне было понятно, то бурный восторг Лизы и нескрываемая радость хозяина дома стали для меня своего рода открытием.