Виктор Тюрин - Цепной пес самодержавия

«А там каторга. Убийцы, разбойники, душегубы. Я там просто не выживу! И дня не продержусь!»

– Чего молчишь, революционер?! Помнишь, как ты два года назад в этом кабинете «Марсельезу» пел? Спой! Я прошу! Не хочешь? Ты утешайся тем, дурья башка, что ты будешь страдать за правое дело! За народ!

– Перестаньте издеваться, господин следователь!

– Вы все не так поняли, товарищ революционер! Я просто радуюсь! Теперь на моей улице праздник! Понимаешь! Праздник!

– Я отказываюсь с вами говорить! Отправьте меня обратно в камеру!

– Вот тут ты прав, товарищ! Нам с тобой больше не о чем говорить, так как для приговора суда вполне хватит тех доказательств, которые у меня есть.

– Погодите! Какого приговора?! Еще ничего не доказано!

– Мне теперь ничего доказывать не нужно! Тебя, товарищ Василий, с листовками на руках взяли, поэтому я закрываю это дело и передаю его в суд. Так что теперь мы с тобой не скоро увидимся. Конвойный!

– Погодите! Что… Что вы предлагаете? – с трудом протолкнул через горло сухой комок слов уже бывший товарищ Василий.

Вследствие пересмотра жизненных позиций из многих людей, примкнувших по тем или иным причинам к революционному движению, начинали сыпаться новые фамилии и явки, ведущие к новым арестам. Параллельно с работой политического сыска среди населения начали работу специальные комиссии по выявлению революционной деятельности в армии и флоте. Здесь перечень процессуальных наказаний был намного жестче, так как внутренний подрыв армии и флота согласно новым законам рассматривался как измена родине, за что в военное время полагалась смертная казнь.

На фоне всех этих событий началась, если это можно так назвать, миграция всех видов оппозиции. Какая-то часть из них уехала за границу, другая просто кинулась в бега, растворившись на просторах родины, и только третья, самая малочисленная, ушла в глубокое подполье. Газеты, раньше бойко печатающие порочащие власть статьи, теперь предпочитали обходить молчанием опасную тему, а народ, не слыша подстрекателей, с молчаливым одобрением наблюдал за решительными действиями властей.

Неудачное покушение на государя говорило о слепом везении, но никак о нашем профессионализме. Если Пашутин сумел хоть как-то проявить себя, подобрав из офицеров телохранителей и определив опасные точки по пути следования, то я выглядел во всей этой истории никчемным дилетантом. Впрочем, мне было не до самокритики, так как все говорило о том, что наши враги готовы действовать быстро, решительно и предельно жестко, и что хуже всего, а это стало предельно ясно, среди ближайшего окружения царя есть предатели. Мои попытки ввести дополнительные меры безопасности, в частности, носить на выезды бронежилет или уменьшить количество выездов, хотя бы на какое-то время, наткнулись на жестокий отпор со стороны государя.

Время шло, а мы все топтались на одном месте. Арон сейчас был для нас тем единственным кончиком нити, которая могла привести нас к заговорщикам, но при этом мы не могли за нее ухватиться. Мы знали о существовании Арона, жандарма и предателей в окружении царя! Но кто они?! Все полицейские и жандармские «стукачи» получили приказ: искать днем и ночью, не покладая сил, любые следы, которые могли привести к боевой дружине Арона. За информацию, которая сможет привести к банде Арона, была обещана большая награда – 25 000 рублей.

Первого «успеха» добилась полиция в поисках Хлыста, обнаружив его тело на окраине города, после чего у нас в руках оставался только один кончик – жандармский офицер с мясистой рожей. Его поисками уже занимались, но очень осторожно, чтобы не привлекать излишнего внимания, а это еще больше замедляло его розыск. Трудно сказать, чем бы все закончилось, если бы нам не помогла человеческая жадность, помноженная на трусость и подлость.

Ротмистр Неволяев Андрей Николаевич, довольно видный мужчина, тридцати двух лет, любил красивую жизнь, но, будучи сыном далеко не богатых родителей, всю свою сознательную жизнь учился и служил, экономя каждую копейку. Еще с детства он познал истину: деньги и власть – основа жизни. Вот их-то как раз у него не было! Так бы и жил ротмистр, кляня свою злосчастную судьбу, если бы у него не появился новый начальник, подполковник Мерзлякин. Будучи специалистом своего дела, он хорошо умел разбираться в человеческих пороках и поэтому без особого труда выделил из числа своих сотрудников Неволяева. Проверив его на паре неблаговидных дел, подполковник стал использовать его в своих махинациях и аферах. Именно поэтому облаченному начальственным доверием ротмистру был передан на связь информатор по кличке Бурлак, благодаря которому осуществлялся негласный надзор над боевиками Арона.

Сам Бурлак, Кукушкин Николай Тимофеевич, начинал свою карьеру вором, но, отсидев два срока, понял, что статьи для политических куда мягче, и подался в революционеры. В группу Арона не входил, но был на доверии, осуществляя связь между боевиками и уголовниками. Через него боевики получали наводки на склады и магазины, помощь в виде профессионалов по вскрытию замков и сейфов, да и сам Бурлак не чурался, по старой памяти, участвовать в грабежах. Получая свою долю, Кукушкин считал, что хорошо устроился, пока не произошло покушение на государя. Ему было известно о подготовке группой Арона какого-то политического акта, но что и как, он просто не знал. Будучи профессиональным «стукачом», он еще раньше догадался, что жандармы затеяли какую-то непонятную игру с группой Арона, но не сильно насторожился, так как знал, чтобы ни случилось, его не тронут. Вот только его неприкосновенность не касалась покушения на царя, здесь, кто бы ни был, участник или соучастник, одно наказание – виселица, и Кукушкин это хорошо понимал. Он уже был готов бежать из города, но стоило ему услышать о награде в 25 000 рублей, он вдруг понял, каким образом сможет заработать себе деньги на первое время. Напрямую предать Арона он опасался, во-первых, знал, что если о его предательстве узнает воровской мир, ему не жить, а во-вторых, вместо награды он мог угодить на виселицу за прямую связь с Ароном, а вот жандармов можно было взять на испуг и сорвать с них куш.

«Их сейчас страх за горло взял, поэтому и дергаться не будут! Заплатят, никуда не денутся – жизнь дороже. Вот только времени у меня нет. Могут подобраться ко мне в любой момент! Хм! Но если исчезнут Хлыст и Пролаза, то до меня ни одна полицейская сука не докопается».

Первым, найдя Хлыста, Кукушкин напоил, а затем убил его, а вот с Пролазой у него так не получилось. Найти его не составило проблем, только тот вдруг оказался под плотным наблюдением полиции. Какое-то время Бурлак разрывался между жадностью и здравым смыслом, но жадность, в конце концов, победила, и стукач позвонил ротмистру по телефону, который был дан ему в свое время для экстренных сообщений. Сразу про деньги своему куратору он говорить не стал, а вместо этого закинул наживку, сказав, что знает о местонахождении Арона, чем перепугал Неволяева до полусмерти, который наполовину знал, а наполовину догадывался о своем участии в покушении на императора.