Дмитрий Зурков - Бешеный прапорщик. Части 1-18

– Денис Анатольевич, Вы опять за свое? Вы бы еще мольберт и краски попросили, чего на карандашных-то эскизах останавливаться? У меня вчера глаза на лоб полезли, когда Михаил Александрович Ваши художества показал. Второй Васнецов нашелся! Да так талантливо все изобразил! В школе по рисованию, небось, пятерки были?

– Ваше превосходительство, а Вы сами Великому князю ничего такого не рассказывали, молчали, как рыба об лед? Страшных тайн из будущего не выдавали?

– Слова словами и останутся, а вот бумажки с рисунками – это совсем другое дело. Если их кто-то посторонний увидит, что тогда?

– Решит, что кто-то с больной фантазией что-то начирикал на бумаге…

– Или увидит путь развития бронетанковой и прочей военной техники на многие годы вперед! Причем, – правильный, без всех возможных ошибок.

– Друзья мои, вы спорите не о том. – Павлов берет на себя роль арбитра, и вмешивается в нашу перепалку. – Федор Артурович, это Вам хорошо, вся царская семья знает и Вас, и Вашу честность. А вот чтобы Великий князь поверил Денису Анатольевичу, от него требовалась максимальная искренность, в том числе и с карандашом в руках. Что наш штабс-капитан с успехом и сделал.

До меня только сейчас доходит, что Келлер вообще-то нервничает не по-детски. Зная его фанатичную преданность Фамилии, если Михаил не поверит, или будет взбрыкивать… М-да, редкое зрелище – двухметровый боевой генерал в растерянности. Но ведь князь же мне поверил, судя по его поведению…

– Великий князь Михаил нам поверил. Почти. – Павлов будто читает мои мысли. – Во всяком случае по докладу Воронцова он не пытался отправить никакую корреспонденцию кому бы то ни было, и абсолютно безразлично отнесся к хронической алкогольной нирване своих офицеров. Ему просто нужно немного времени, чтобы привыкнуть к этой ситуации. Поэтому, Федор Артурович, прекратите трепать нервы и себе и младшему по званию и подумайте, как помягче рассказать Великому Князю Михаилу о наших планах… О, а вот, кажется и он сам, я слышу шаги в «предбаннике»…

Фраза о том, что точность – вежливость королей пока что свою актуальность не потеряла. Обещался в пять пополудни, и – пожалуйста, тридцать секунд – не в счет. Секретарь академика распахивает дверь, мы с Келлером вытягиваемся по стойке «Смирно», Павлов тоже поднимается со своего места, и Великий князь появляется в кабинете. Почти спокойный, немного напряженную улыбку можно, наверное, отнести к серьезности и необычности предстоящего разговора.

– Добрый вечер, господа! Прошу Вас, давайте оставим церемонии для парадов. Тем более, что сегодня, как я понимаю, наш разговор должен подойти к своему логическому завершению…

– Да, Михаил Александрович, но чтобы он происходил в менее напряженной обстановке, я предлагаю совместить его с хорошо известным Вам мероприятием. Позаимствуем у британцев их традицию «five o'clock tea»… Или Вы желаете кофе?

– Пожалуй – кофе. Он у Вас какой-то особенно вкусный… – Великий князь размышляет совсем недолго. – Денис Анатольевич, чему Вы так загадочно улыбаетесь?

– Это – страшная тайна, но, вообще-то, самый вкусный кофе заваривает моя жена… Это, конечно, мое личное мнение, которое я никому не навязываю.

– Дело в том, юноша, что с некоторых пор мне заваривают кофе исключительно по рецепту Дарьи Александровны. – Павлов торжествующе ухмыляется. – Когда она была здесь и ухаживала за Вами после ранения, поделилась рецептом. Вот так-то…

Секретарь, получив указание, развивает кипучую деятельность, в кабинете при помощи двух горничных появляется столик на колесиках, накрытый белоснежной скатертью, ниспадающей почти до пола, на котором в идеальном порядке расставлен сервиз из множества предметов, нужных и не совсем. Чашки тонкого фарфора с блюдцами на подстеленных салфетках взяли в окружение заварочный чайник, тарелки с тостами и сэндвичами, вазочки с джемом и сахаром, маленькие тарелочки для закуски и такой же миниатюрный молочник, подносик для использованных ложечек и кувшинчик с холодной водой. Отдельными цитаделями высятся большой чайник с кипятком и высокий кофейник. Вся комната наполняется ароматом свежезаваренного кофе со специями.

Пока идут приготовления, получившийся тайм-аут используется, чтобы вспомнить самые экзотические варианты напитков. Мою попытку похвастаться знанием тонкостей приготовления кофе «по-бедуински» играючи пресекает Келлер, точнее, его альтер-эго, вспомнивший о самом дорогом кофеёчке в мире, который делают из полупереваренных в желудке какой-то тропической кошки зерен. Наконец все готово, лишние любопытные уши покидают помещение, и мы приступаем к разговору.

– У меня до сих пор не укладывается до конца в голове все, что вы, господа, рассказали. – Великий князь неловко улыбается. – Слишком уж фантастичная история… Но я склонен вам верить, хотя некоторые сомнения все же остались. Надеюсь, вы их развеете со временем… Можно, конечно, проработать, так сказать, сценарий в целом, но практически одинаковые, совпадающие до мелочей ответы на произвольные вопросы, которые я задавал и к которым нельзя заранее подготовиться, – это, знаете ли, впечатляет… И теперь у меня остается последний и, наверное, самый важный вопрос – что делать?

– Цель у нас одна – вывести Россию из нынешнего катастрофического состояния и сохранить ее, как мировую державу. – Павлов, как наш главный реформатор-теоретик, берет слово. – Это будет очень нелегко, пройти придется через многое, но шансы есть.

– Да, Вы рассказывали про грядущую революцию, последовавшую за ней гражданскую войну и разруху, которую преодолели ценой немыслимых усилий. Далее разразилась вторая мировая война, в которой русский народ понес огромные потери… Но сейчас есть возможность что-то изменить, или это – бесполезная трата времени и все уже предопределено?

– Дело в том, что к сегодняшнему дню авторитет Императора сильно подорван… Федор Артурович, я понимаю Ваши чувства, но если уже кадровые офицеры называют его «царскосельским сусликом»!.. В стране – вселенский бардак, а Его Величество занимается отстрелом ворон и кошек! – Павлов сворачивает нотацию и продолжает по существу. – Прошу извинить, Михаил Александрович! Очень скоро благодаря стараниям революционеров слева и рвущихся к власти олигархов справа…

– Простите, Иван Петрович… Хм-м, «олигархия», в переводе – «власть немногих»… – Великий князь заинтересованно смотрит на академика. – Что Вы понимаете под этим термином?

– У нас под олигархией понималась ситуация, когда власть и деньги находятся в одних руках. Небольшая группа очень богатых промышленников, сколотивших свое состояние неизвестно какими, чаще всего не очень честными способами. Они же либо сами являются представителями власти, применительно к нашей ситуации, например, депутатами Государственной Думы, либо имеют на коротком поводке таких купленных народных избранников. Возьмите, к примеру, «прогрессистов». У них в программе – парламент с большим имущественным цензом для депутатов. То есть, имеешь деньги, – имеешь власть…