Дмитрий Зурков - Бешеный прапорщик. Части 1-18

– Егор, и этого вонючку прихвати…

Да, чуть не забыл! Поворачиваюсь к графу:

– Где оружие и награды штабс-капитана? Быстрее, а то терпение кончится!

– Шашка на столе, ножны – вон там, в углу… Ордена – в шкатулке… – Испуганный аристократ торопливо докладывает, наверное, не хочет еще раз попасть «под раздачу». – Наган Вы уже забрали…

– Да, герр гауптман, где документация на аэропланы?

Фон Штайнберг стоит, расправив плечи, насколько это позволяют связанные руки, и, вздернув подбородок, высокомерно смотрит на меня. Ну, что ж, поиграем в «гляделки». Только не долго… Поняв, что своего я добьюсь все равно, отвечает:

– Все документы в автомобиле радиостанции, в сейфе… Надеюсь, вы поймете меня, как солдат солдата и выполните мою просьбу… Если мне суждено умереть, пусть это будет пуля, а не петля и не нагайки…

Ой-ой-ой, какие мы гордые! Не хочется мне что-то гауптмана на тот свет отправлять раньше времени…

– У нас будет время еще поговорить об этом. И у вас не будет причин быть недовольным моим решением. А теперь – идемте.

Беру шашку, ножны, ордена, и выхожу со всеми. Через пять минут мы – во дворе. Там ничего практически не изменилось. Пленные сидят на земле, ждут своей участи. Егерь на скамейке неподвижен и тих. Спит, наверное. Штабс-капитан сидит на том же месте, сняв китель. Неизвестно откуда взявшаяся Ганна аккуратно обтирает ему избитую спину. Увидев меня, Волгин отстраняет ее. Чувствуя особенность момента, одевает форму с уже прикрепленными погонами, встает, пошатываясь.

– Иван Георгиевич, это – Ваше? – протягиваю ему шашку, наган, ордена. Вижу, как предательски задрожал подбородок, на глаза навернулись слезы… Бережно, как новорожденного, штабс-капитан взял шашку на руки, потом очень нежно погладил золотистую рукоять с маленьким алым крестом на «клюве», вытянул клинок на треть из ножен, приложился к нему трясущимися губами…

– Ласточка моя милая!.. Вернулась ко мне… Не захотела покидать хозяина… Спасибо тебе …

Это может казаться мистикой, или простым совпадением, но лезвие после этих слов полыхнуло алым отблеском догорающего пожара. Стоявшие рядом казаки отвернулись, Митяев отчаянным движением смахнул слезу с лица. У меня отчаянно шипало в носу и я стоял с каменной мордой, не мигая, чтобы тоже не прослезиться…Непослушными руками положил ордена и револьвер в фуражку.

– Денис Анатольевич, я – Ваш должник. А в роду Волгиных долги всегда отдают… Спасибо Вам…

– Полноте, Иван Георгиевич! Какие долги могут быть между офицерами в военную пору!..

Так, лирику закончиваем, а то пауза затянулась, начинаем экзекуцию.

– Этому уроду, – показываю на растянутого Миколу, – что поднял руку на офицера Российской армии, всыпать двадцать «горячих». Останется жив, – значит, повезло сволочи. Михалыч, распорядись!

Митяев подзывает двоих казаков, те достают нагайки. Нет, сволочи не повезло! Не выдержит. И поделом.

Поворачиваюсь к графу и обращаюсь по-немецки, чтобы поняли все:

– Твой холуй сейчас получит плетей за то, что по твоему приказу поднял руку на русского офицера. Скорее всего, он умрет. Тебя же, как германского шпиона ждет другая участь. Как говорят в таких случаях НАШИ союзники англичане: «Вы будете повешены непременно за шею и провисите так, пока не умрете, да смилуется Господь над вашей заблудшей душой». Приговор окончательный, обжалованию не подлежит.

Граф мешком оседает на землю, кто-то из казаков оттаскивает его к стоящей неподалеку сенокосилке и привязывает к импровизированному «якорю».

– Начинайте!

Нагайка со свистом полоснула по спине егеря. Он отчаянно изогнулся, быстро засучил связанными ногами, пытаясь унять боль. Я ожидал дикого вопля, но слышно было только невнятное мычание. Рот, скорее всего, кляпом заткнули, чтобы не нарушал майскую ночную тишину… После пятого удара тело безжизненно обвисло и дальнейшее было делом техники. Михалыч послал одного из своих развязать двух егерей, чтобы те убрали тело с лавки. Напуганные зрелищем, они очень быстро утащили тушку куда-то внутрь сарая.

Теперь займемся графом. Оборачиваюсь в его сторону и замираю, как вкопанный… Его нет!.. В смысле у сенокосилки от него только обрезки веревок остались. Сбежал, тварь! Тревогу-то он не поднимет, в его возрасте бегать по ночному лесу – удовольствие еще то. Но и наказание должно быть исполнено!

На границе полумрака и тьмы еле видно мелькает его спина. Уйдет же! И попасть в него сейчас оч-чень проблематично. Но пока начальство думает, подчиненные действуют. Ветерок, на счастье, сдул с луны остатки очередной тучки, стало чуть светлее. Кто-то в полутьме выскакивает на несколько шагов вперед, чтобы глаз сбоку не слепило отблесками пожарища, вскидывает на ходу винтовку, тут же бахает выстрел. Бегущая вдалеке фигура падает. Только сейчас различаю стрелявшего – Семен, сибиряк, «найденый» в фольварке. Находка, что ни говори, отличная. Во тьме, с первого выстрела попасть в бегущую цель, и ведь не случайно. По поведению видно – знает, что попал. Видит мой взгляд, подходит.

– Вашбродь, дозвольте кого в помощь, щас приволокем обратно.

– Ну, земляк-сибиряк! Отлично стреляешь! Как умудрился не промазать?

– Я, Вашбродь, в темноте вижу чуть хуже, чем днем. На охоте с батей научился. А в тайге кабан, да лось могут и не дать второго выстрела. Да этот и поприметней был. Тока вот пулю жалко на такую тварь…

Вот, вроде бы все дела сделали. Автомобиль на ходу проверили, бочку с горючкой «пленные» холуи любезно закатили в кузов. Далее последовали наши нехитрые пожитки, «все, что нажито непосильным трудом» – ящик гранат, то бишь эрзац-авиабомб, мешок с затворами от винтовок (выкинем по дороге), пистолеты немцев – маузер К.96 в деревянной кобуре, принадлежавший ранее фельдфебелю и два офицерских «игрушечных» маузера 1910. Жалко, что люгеров у них не было. Хотя, большой К.96 сделан под 9-мм патрон. Так что разночтений в боеприпасах не будет. Свое место занял металлический ящик из радиофургона, в котором лежат шифровальные книги, документация на самолеты, графская папочка и заветный портфель оберст-лейтенанта. Рядом, кинув на пол кузова пару одолженных в доме тулупов и перинку, казаки бережно укладывают раненого. Под боком у него лежат завернутые в портьеру ружье, шашки и кинжалы. Пойдут на «презенты» начальству. Далее следует ящик консервов и остальные «плюшки». Хозяйственные казаки обшарили все в поисках полезного, и, самое интересное, кое-что нашли. В штабной машине из багажника достали странный агрегат, немного напоминавший то ли водолазное оборудование, то ли изолирующий противогаз. Кожаный шлем с круглым иллюминатором, забранным решеткой, баллон с надписью «Sauerstoff» (в голове опять шепот Дениса Первого – «кислород»), цилиндр, присоединенный к шлангам, еще какая-то металлическая ерунда…