Роман Галкин - Боярин [СИ]

Сэм сглотнул, глядя на мою ладонь, накрывшую стопку, и сообщил:

— Да я этот суррогат обычно и не употребляю. Ты же знаешь, Димка, я предпочитаю только спирт. Слушай, а чего тут сидеть? Давай прямо сейчас мотнемся в мою лабораторию, и я тебе все покажу наглядно? Поехали?

— Не-е, ты чего, Юлька же обидится, — поспешил отступить я. — Давай завтра, на трезвую голову.

— Договорились. Завтра позвоню, — Сэм выхватил из-под моей руки стопку, залпом опорожнил и, уступая стул подошедшей сестре, отправился скучать на свое место.

Утром я долго игнорировал художественный свист мобильника. Наконец он умолк, но тут же зазвонил городской телефон. Когда они принялись требовать моего внимания дуэтом, пришлось встать и приложить к ушам сразу обе трубки.

— Ало, — выдавил я сонно-раздраженно.

— Димка, — обрадованно закричал в оба уха Сэм, — у меня все готово! Приезжай.

— Чего готово? Куда приезжать? — не сразу сообразил я. Но когда до меня дошло, что этот сумасшедший потревожил мой послепраздничный будун ради демонстрации каких-то опытов с крысами, трубки были вынесены в ванную и заперты в стиральной машинке, а я вернулся в кровать и… больше не смог уснуть.

Через полчаса, вскипев праведной злостью, я встал и решил раз и навсегда разобраться с недогением. Еще через полчаса, предварительно заехав в зоомагазин, я стучался в дверь его лаборатории.

— Показывай, — потребовал я, всучив белобрысому коробку с шуршащим в ней белоснежным кроликом.

— Что там? — не понял тот, но коробку принял и как-то подозрительно ее понюхал.

— Не что, а кто. Там твоя маленькая копия.

Сэм открыл коробку и уставился на зверька. Кролик действительно чем-то походил на него — такой же белобрысый и растрепанный, с таким же наивно-непонимающим взглядом.

— Это кто?

— Кролик. Не видишь, что ли? Зовут его Сэм. Сейчас ты разберешь его на эти твои нуклоны и соберешь обратно, скажем, через полчаса. Если вдруг твоя машина не сработает, то ты безропотно следуешь за мной к лучшему в городе специалисту по кодированию от зеленого змея. И возражения не принимаются.

— Так ты что, не веришь мне? — на лице белобрысого появилось выражение искреннего удивления.

Особо понравилось его ударение на слово «мне». Мол, не верить ему, это что-то типа того, как если бы я не верил в то, что земля круглая. Мне и раньше не раз приходилось встречаться с такими людьми, искренне уверенными, что все окружающие просто обязаны верить в их правоту, чистоту помыслов, гениальность и тому подобное. Все они, как правило, на деле были безвольными алкоголиками. И не известно, что было следствием чего. То ли алкоголиками они становились из-за, якобы, неверия людей в очевидность их гениальности, то ли из-за пристрастия к алкоголю у этих «гениев» появлялись подобные бредовые комплексы. Но вот за этим белобрысым природа не доглядела, по чистой случайности наделив его некой гениальностью. Только отсыпала ему эту гениальность не полностью, породив, таким образом, недогения. Сэм же, судя по всему, особо по этому поводу не расстраивался и с легкостью дополнял свою недогениальность чистым спиртом. Но вот вера в то, что все обязаны безоговорочно ему доверять, была отмерена, как положено, в полной мере.

— Как говорил кто-то, верю только в то, что вижу, — заявил я Сэму. — Давай, раскладывай кролика на молекулы. А я посмотрю.

— Выпьешь?

Не отвечая, я выразительно посмотрел в глаза алкогению.

— Понял, — отступил тот и принялся устраивать кролика на чаше, которую положил в похожее на стоматологическое кресло, опутанном разноцветными проводами и окруженном похожими на спутниковые тарелками.

Кролик, заставив меня замереть с отпавшей челюстью, испарился и появился снова почти вовремя, с опозданием на три минуты. Надо ли говорить, что полчаса ожидания тянулись как полдня? Три лишних минуты показались часом. Зато, когда воздух над чашей уплотнился, перестал быть прозрачным и превратился в усыпленного белого кролика, мы оба с облегчением вздохнули.

— Наливай, — сказал я ученому. — А то уйду.

— Слушай, Сэм, — снова обратился к хозяину лаборатории, после того, как несколько мензурок разбавленного спирта простимулировали мое воображение. А вот там… Ну… В разложенном состоянии организм стареет? Типа, если ты сейчас испаришь меня, запрограммировав появиться через сто лет, я появлюсь таким же? Или столетним стариком?

— Естественно таким же. Неужели непонятно? Стареет именно организм, так же, как и любой механизм, за счет изнашивания материалов из которых он состоит. Возьмем механизм из вращающихся шестеренок. Это конечно не совсем тот пример, но все же. Срок действия механизма, в зависимости от своевременности смазки и качества смазочного материала, от десяти до двадцати лет. Потом зубья на шестернях сработаются. А теперь скажи — как долго будут срабатываться зубья, если механизм разобрать и положить шестерни на полку?

— Ну не надо меня совсем уж за идиота считать. Все мне понятно. Просто хотел уточнить. И что, так можно хоть на тысячу лет вперед отправиться?

— Теоретически, хоть на миллион. Почему я и сказал, что пример с шестернями не совсем подходит. Те же шестерни со временем изъест коррозия. А вот элементарные частицы — вечны. Понимаешь? Вот только для программирования на тысячелетие массы подобной человеческому телу, понадобится аппарат мощностью куда гораздо большей, чем этот.

В итоге эксперимента с кроликом я, пришедший с намерением излечить Юлькиного брата от алкоголизма, сам нахрюкался почти до невменяемого состояния.

Проснувшись ночью в своей квартире, долго не мог сообразить, был ли фантастический эксперимент наяву, или только приснился. В конце концов, решив разобраться на трезвую голову, снова уснул.

С утра замотался по делам бизнеса. Ближе к вечеру буквально сгорал от желания остудить вчерашний перепой холодным пивом. Но, в отличие от некоторых, в одиночку не пью даже пиво. А потому позвонил Денису — бывшему однокурснику, с которым с институтских времен поддерживал дружеские отношения. Была у того свойственная нашему поколению идея-фикс — откосить от службы в армии. Лично я давно отдал долг Родине и не понимал страха перед годом службы в среде таких же пацанов, с которыми мы общаемся в обычной жизни. Но и с нравоучениями к озабоченным милитарифобией приятелям никогда не лез. Так вот, Денису до двадцати пяти лет удавалось избегать призыва, однако на этот раз, похоже, его зацепили серьезно, и через день ему предстояло явиться в военкомат с вещами. О чем он и сообщил мне, когда я позвонил с предложением попить пивка.

Вникнув в суть трагедии, я взял вместо пива три бутылки водки и отправился провожать друга на воинскую службу. Нет-нет, я не алконавт, типа Сэма. Выпиваю лишь по особым случаям не чаще раза в месяц, а то и реже. Просто так сложилось, что третий день подряд случались эти самые исключительные случаи. Сперва Юлькина днюха, потом шок от испарения и возрождения кролика, теперь вот друг в армию уходит. Ну, не провожать же Дэна пивом, согласитесь?