Андрей Посняков - Довмонт. Неистовый князь

– Отправляй, – согласно кивнул Довмонт. – Только пусть не торопятся. Не делают ничего без моего приказа…

– И вот еще что, княже, – молодой человек хмыкнул и сверкнул темными цыганистыми глазами. Он еще больше, чем прежде, стал походить на испанца или итальянца. От природы смуглый, с длинными темными локонами и иссиня-черной щетиной, Любарт тем не менее никогда не суетился, а все делал расчетливо, медленно, с умом. Зато и ценил его князь куда больше Альгирдаса.

– Я вот так думаю, мой кунигас, надо челядь расспрашивать. Ну, не может же так быть, чтобы кто-то совсем незаметно в твою спальню пробрался! Он что же, в окно влез, что ли?

Князь покусал губу:

– Я же говорю, это не чужой. Из своих кто-то!

– Тем более, – спокойно отозвался сотник. – Так не бывает, чтоб что-то произошло в самой полнейшей тайне. Кто-нибудь что-нибудь да видел, знал.

– Хорошо, – махнул рукой князь. – Делай, как знаешь, дружище.

Дело сдвинулось уже к вечеру. За ужином Любарт жестом отозвал кунигаса в сторону и шепотом доложил:

– Ростислава. Служанка княжны.

– Служанка?

Оказывается, юную и смешливую Ростиславу мельком увидел в княжеской горнице Нелюд-челядин. Он как раз приносил туда кувшин с душистым медвяным квасом…

– И что делала служанка? – напрягся Довмонт.

Любартас тряхнул волосами:

– А ничего не делала. Нелюд сказал – просто сидела на лавке, его дожидалась.

– Дожидалась? Зачем?

– Сказала – за квасом пришла. Княжне, мол, пить захотелось. Очень уж ей медвяной квас понравился, ага.

Квас понравился, надо же… Что ж, неужели – Рамуне? Эта худенькая девочка-подросток, ромашка с соломенными косами. Рамуне… Впрочем, почему бы и нет? Мотивы ее пока непонятны, но они есть, обязательно есть. По какой-то неизвестной причине младшей дочке затерянного в лесах князька почему-то не хочется стать женой доблестного нальшанского кунигаса. Хотя сватает-то ее – сам Миндовг, с которым шутки плохи. Отец, лидский князь, наверняка ошалел от радости. А вот дочка его – что-то не очень. Кстати, вчера она чему-то бурно радовалась… Чему? На лодочке, говоришь, каталась…

Не слишком-то широка речка Утенайка, однако же и не очень узка. Не ручей все же. Не глубока, но и вброд не перейдешь, даже в середине июля. Потому как лес. Чаща кругом. Вытекают из болот, из пущи, ручьи, питают речку. Холодная водица, впрочем, на песчаном плесе нагревается, купаться можно.

Вот и сейчас там купались. Шум, гам, плеск! Детишки сбежались – тут луга, сенокосы рядом, вот, к вечеру ближе, родители и отпустили ребят. А те – и рады! Плещутся, кричат, верещат.

Чуть дальше, если пройти по плесу – заросли ивы да вербы, краснотал, смородина, густой камыш с рогозом. Там, за кусточками, обычно девчонки купались… а если еще чуток пройти, в самые-то заросли…

Туда князь и шел. Осторожно, стараясь не шуметь, не трещать ветками да сучками. Старался купальщиц не испугать, а то ведь те запросто могли физиономию расцарапать, не посмотрев, что князь. Князь, не князь, за девами купающимися подсматривать нечего! Вот и шел Даумантас, таился. Знал четко – куда.

Куда подальше, за краснотал, за ольху, за вербы. Там место – укромнее некуда. Обычно на лодочках приставали, но можно и по бережку пройти. Именно там и купалась юная Рамуне-ромашка, именно оттуда возвращалась потом веселая.

Совсем узенькой стала тропа. Звонкие голоса купальщиц далеко позади остались. Князь остановился, прислушался. Впереди, в ольховнике, пичужка защебетала, запела. Жаворонок, верно. Или, скорее, иволга – она как раз такую густую тень любит. Может, и малиновка – бог их там разберет, этих птиц, или, точнее говоря – боги. В таких вот укромных местах, говорят, и живет речной дух Упинис. Игривый дух, иногда и жестокий даже. Запросто может, кого захочет, в реку, на глубину утащить! Потому по весне еще и в самом начале лета, приносят Упинису жертвы. Девушки венок плетут, в реку бросают. Речной дух и куриной кровью не брезгует, а иногда – и человечьей. Вот тогда и тонут купальщики да рыбаки. Сердится Упинис, переворачивает лодки, держи ухо востро.

Вот щебетание оборвалось. Резко, вдруг, словно бы кто-то спугнул. Кунигас сделал пару шагов, затаился… и услыхал голоса. Один – нежный, девичий, второй – юношеский, ломкий.

– Ты все сделала, как я сказал, Рамуне?

– Да-да, милый! Верная служанка моя подложила ящерку. Никто и не заметил!

Девчонка злорадно засмеялась и тут же осеклась:

– Только вот – поможет ли?

– Здесь три наговора! И семь кровинок. Поможет! Обязательно поможет. Ты же знаешь, мой дед – криве, жрец.

Ах, вон оно что! Вон что вы, юные пионеры, задумали. Князя своего сгубить? Нынче спокойно было, так что действовал Игорь, а не Довмонт. Иначе бы, верно, все обернулось кровью.

– Он обязательно умрет! Зачахнет. Даже не сомневайся, любимая!

Недобро щурясь, Довмонт выбрался из кустов:

– Добрый день! Лабас ритас!

Влюбленные опешили. Вот уж поистине – не ждали. Рамуне хлопнула пышными ресницами и побледнела. Ее юный воздыхатель, парнишка лет пятнадцати с миловидным лицом и длинными каштановыми волосами, вдруг выхватил из-за пояса нож и бросился прямо на князя.

Довмонт ударил его слева в челюсть. Добротный вышел «крюк», любой бы боксер оценил, хоть кунигас не особенно-то и старался. Экое дело – справиться с сопляком!

От удара мальчишка отлетел к самой реке, плюхнулся головой в воду. Княжна тут же подбежала к нему, обняла и, обернувшись, с ненавистью глянула на князя. Карие глаза девчонки вдруг полыхнули такой лютой ненавистью и злобой, что Игорю на миг стало не по себе.

Парнишка между тем пришел в себя, застонал, приподнялся…

– Сядьте! – приказал кунигас. – Вот здесь вот, на песке, рядом. Можете даже ножки вытянуть.

– Мы умрем вместе! – с вызовом бросила юная лидская княжна.

Довмонт-Игорь озлился:

– Никто не умрет! А ну, притихни, Ромашка. Кому сказал! Значит, слушать сюда, сопленосые. Чтоб ты знала, дева, мое сердце занято. И жениться на тебя я вовсе не собираюсь. Усекли? Я вас спрашиваю, засранцы? Эй, тебя как зовут?

– А-альгис, – ответила за приятеля девушка.

– А-альгис! – усмехаясь, передразнил князь. – Он что, глухонемой, что ли?

– Н-нет.

Довмонт погрозил испуганным подросткам кулаком и неожиданно улыбнулся. Сел рядом на песок, подмигнул обоим:

– Ну, вот что, тинейджеры, слушай сюда! Сделаете, как я скажу – все будут довольны.

Они расстались друзьями. Вернее, даже и не расстались. Внук и сын великих жрецов Альгис получил милостивое разрешение сопроводить юную княжну в замок Утены и даже остаться при ней в качестве земляка и доброго гостя самого кунигаса.

Мальчишка, правда, долго не верил, что все обошлось. Лишь на следующий день, когда никто не ворвался в горницу, не схватил его, не убил, не бросил в темницу, не велел пытать… вот тогда поверил. Дождался, когда Рамуне выйдет в людскую, поклонился и, взяв ее узенькую ладонь в свою руку, прошептал: