Андрей Посняков - Довмонт. Неистовый князь

– Миндовг не только отступник, – пригладив бороду, негромко промолвил жрец. – Он отнял у нальшанского князя жену. Любимую жену, между прочим.

– Ты о Даумантасе? – жмудский властелин встрепенулся. – О, я хорошо знаю этого славного парня! Он никогда не простит Миндовгу смерти своей любимой супруги… Он будет мстить!

– И это нам на руку, – согласно закивал Будивид. Морщинистое лицо его выражало крайнюю степень довольства…

Как и лицо старого воеводы! Эти двое не зря опасались Даумантаса, молодой кунигас мог стать для них очень опасен. Вдруг да зачнет розыск, дознается до предателей? Даумантаса следовало убрать… и теперь уже не ради обещаний Наримонта, а ради самих себя. Ради собственной спокойной и счастливой жизни.

Все трое какое-то время молчали, обдумывая каждый свое, а, может, и общее. Воевода Сирвид, погладив свои вислые усы, первым нарушил молчание:

– Думаю, можно поручить кое-что Даумантасу… Он ведь не оставит свою месть.

– Да-да, – тут же поддакнул криве. – Месть – угодное богам дело.

Тройнат скептически скривился:

– Однако ж Миндовг уже загладил свою вину, прислав Даумантасу новую невесту. Другое дело, что наш кунигас почему-то отослал ее прочь…

– Значит, все еще любит свою Бируте! – хмыкнул жрец. – Нам следует поспешить. Пока желание мести не остыло. Кстати, у меня есть очень хорошее зелье. Оно туманит разум… и требует крови!

– Что еще за зелье? Впрочем, давай, – князь махнул рукой и внезапно потер руки. – Что касается Даумантаса… Я сам поговорю с ним уже в самое ближайшее время!

Длиннорукий Вашко не всегда был жрецом, не с самого детства, как некоторые. Кто-то его за это презирал, а кто-то завидовал. Тот, кто попадал в жрецы еще ребенком, часто давал обет безбрачия, полностью посвящая свою жизнь службе великим богам и богиням. В большинстве своем такими были девушки – вайдилутес, невесты богов. Однако имелись и юноши… правда, Вашко к таким не относился и знал, что никогда не станет главным жрецом, так и просидит всю жизнь в помощниках.

Другой бы расстраивался каждый день, молил бы богов в надежде изменить собственную злую судьбу, да только не длиннорукий! Еще в детстве он вместе с матерью угодил в плен к тевтонцам, и теми был продан датчанам. Там, в датском Ревеле, Вашко провел три года, и даже был крещен именем Петр. Однако лет в тринадцать от хозяев своих сбежал, попавшись на мелкой краже. Шатался по Ревелю, по лесам, связался с шайкой – там и познакомился с Яаном-Янисом, да потом и в шайке надоело, особенно когда стали прижимать рыцари. Улучив момент, скрылся Вашко в лесу, в самой чаще, да подался в родные земли, в Нальшаны. Там родичи жили, да и великий жрец Будивид был не чужой человек, пригрел сиротинушку, взял слугою… а потом вот Вашко и до младшего жреца дорос. Старался! Однако, старую веру приняв, от новой не отрекся, не сказал даже про свое крещение. Просто – в шайке еще – выкинул нательный крестик в грязную лужу. Потом у Иисуса прощения попросил – на всякий случай. Покаялся – мол, такая уж нужда была. Когда же стал жрецом, тоже нового бога не забывал. Вырезал из коряги крест, спрятал в надежном месте да время о времени творил требы – обмазывал куриной кровью, один раз даже принес в жертву зайца. Зачем нового бога обижать? Пусть вместе со старыми живут мирно и Вашко во всем помогают.

Правду сказать, на самом-то деле давно уже только один бог поселился в темной душе длиннорукого. Только один… зато какой! Ему, этому богу, на самом деле, молились все – и рыцари, и купцы, и многие язычники-литовцы. Бог этот звался алчность! Или – золотой телец, как говаривал один ревельский священник, коего как раз Вашко-то и обокрал в числе многих. Служить золотому тельцу поначалу было страшно, но выгодно! Тут как раз кстати пришлось знакомство с Янисом – тот вдруг объявился у самого воеводы в слугах! Старые знакомцы встретились как-то случайно уже поздней осенью, на Велинес – грустном празднике мертвых. Встретились, признали друг друга… ну и пошли дела. Когда-то выгонные, когда-то – не очень, но кое-что Вашко всегда перепадало. Кое-что… Нынче же выпала большая удача с той мертвой девкой! Вот уж поистине, благоволение богов, не забыть бы всех их умаслить. Смазливый жмудин Отто серебришком расплатился с лихвой! Да еще от Яниса – перстень. Не такое уж и дорогое колечко, не так уж много в нем серебра, да и камешек так себе… Однако же – красиво! Сразу видно – вещь стоящая, как раз для подарка.

Вот уже год спелся молодой жрец с одной ушлой вдовушкой, что держала постоялый двор на нальшанском посаде. Впрочем, постоялый двор это громко сказано – конюшня, амбар для товаров, корчма да постоялая изба – людская. Однако и это какой-никакой доход приносило, да и, кроме всего прочего, вдовушка держала четырех дойных коров да одного нетеля. Это не считая коз. При таком стаде, само собой, имелся и покос, бывший общинный, но давно уже вдовушкой прихваченный… с благоволения Будивида-жреца.

Звали вдовушку Милдисе, в честь богини Милды, и особой-то красотой она не отличалась, зато выделялась статью и имела такую могучую грудь, коей позавидовала бы корова. Все при всем! А что лицо рябое… так с лица-то воду не пить. Всем вдовушка взяла, только вот характер… Даже по меркам Вашко – очень уж жадная!

Впрочем, к визитам молодого жреца Милдисе относилась весьма благосклонно, в хозяйстве мужские руки отнюдь не лишние. Однако же дело могло зайти и о женитьбе… коли бы возможный жених был бы не голь-шмоль, а человек зажиточный, солидный. Хотя бы что-то имел.

Вашко теперь имел серебришка изрядно! Да еще перстень. Под вечер как-то зашел, вытащил, поигрался колечком… На, мол, хозяйка Милдисе, дарю.

– Хо! – вдовушка искренне удивилась и обрадовалась. – Это что – мне, что ли?

– Тебе, тебе, – жрец не удержался, хлопнул возлюбленную пониже спины. – Дарю! А еще у меня серебришко есть… Коли сарай поправить надо или там амбар. Или прикупить кой-чего…

– Ах, Вашко! Какой ты у меня нынче красивый!

Верный воинский слуга Гинтарс нынче не узнавал своего князя. После смерти Бируте и после собственного чудесного возвращения кунигаса словно подменили. Если раньше Даумантас терпеть не мог старого жреца Будивида, то нынче почти постоянно с ним встречается да частенько наезжает в Нальшаны, в старую священную рощу. Все творит требу богиням, поминает погибшую жену. Видно, сильно любил, и, может, до сих пор любит, хотя и нет Бируте уже.

Юноша посмотрел на княжеские покои, располагавшиеся в высокой деревянной башне Утенского замка, и неожиданно для себя вздохнул. Интересно, будет ли у него вот такая любовь, как у князя? Наверное, да. В отличие от многих прочих, Гинтарс был сиротою, и кунигас всегда покровительствовал ему. Правда, даже и Даумантас вряд ли мог бы заставить боярина Довьята выдать за безродного слугу свою младшую дочь Аушрайте. Хотя, если подумать… Не так уж и богат Довьят-боярин, за двух старших дочерей он уже дал приданое, а вот осталось ли что для третьей дочки? Осталось, конечно же, но не так уж и много. Правда, не только в приданом дело; наверняка сам-то боярин хочет породниться с каким-нибудь богатым и уважаемым родом. Только вот – захочет ли богатый и уважаемый род породниться с Довьятом? Что у него есть-то? Старый бревенчатый дом, усадьба, кусок землицы да с десяток пахарей-рабов? Ну, по сравнению с другими и это много.