Юлия Гай - Один за двоих (СИ)

Я молчу. Темные шелковые прядки волос покачиваются, Лина ежится, она привыкла к их вечной иссушающей жаре.

— Я очень люблю тебя, Дан, даже больше, чем Штормзвейг.

Мгновение подумав, протягиваю к ней руку. Лина хватается, как утопающий за соломинку, нежно целует в глаза, брови, как всегда перехватывая инициативу. Ей не нужно много времени, чтобы распалиться. Она хрипло дышит, крепко обвивая мое тело руками, ногами, губы оставляют на коже горячие, как клеймо, поцелуи. Потом, когда все заканчивается, обессилевшая, падает мне на грудь и забывается в глубоком сне человека, выполнившего свой долг.

Отвожу прядку с ее умного, волевого лба; наверное, ей придется трудно, когда я уйду. Но наступило время исправить ошибку, совершенную мною.

Голова работает четко и ясно, встаю, стараясь не разбудить Лину, одеваюсь.

Странные звуки доносятся с улицы: дождь шумит в кронах деревьев. Свежесть разлилась по междумирью, наполнила его кислородом и свободой. Теперь дождь зарядил надолго, в Штормзвейге всегда так бывает.

Бегом по лужам я добираюсь до памятного сторожевого поста. Боец без каски спит, по дежурке раскиданы пустые бутылки дешевого контрабандного портвейна с окраинных мирков. Отперев потайной ящик, достаю припрятанное обмундирование, облачаюсь в бронекостюм, в подсумок — гранаты, запасной рожок патронов, за спину — штурмовую винтовку. Так же бегом достигаю города — счет идет на минуты.

Передо мной громада отеля «Грандкарина» — самое высокое здание междумирья, изящное, из металла и стекла. Настраиваю тепловой сканер, каску, цепляю датчики, винтовку в руки. Вперед!

Портье не спит, начал в испуге сползать со стойки. Едва я схватил за ворот рукой в бронированной перчатке, тут же назвал номера посольства и Рагварна. Третий этаж налево. Разбив прикладом пульт охраны, бегом поднимаюсь наверх, там неясно мерцает коридорная лампа. Кто-то бежит по длинным лестницам, глупо было бы полагать, что меня не заметят. Светошумовуху — в узкий зев коридора. Первая дверь, вторая, вот и нужная. Выбиваю ногой. Это они: четверо нарьягов — алые фигурки на сканере. Защитное излучение вцепилось в ноги, если бы не костюм, судорога сломала бы мне кости. Автоматная очередь разорвала тишину, криков не слышно, аппаратура шлема настроена на улавливание имперской речи. Половина пуль расплавилась на лету. Бросок, под ногами горячие гильзы, нарьягов, ошеломленных скоростью нападения, остается только добить. Жаль, я не могу бросить их недобитыми в каменистой пустыне!

Последний вцепляется мне в руку, на миллиметр не дотянувшуюся до горла. В сканере его глаза отливают ядовито-изумрудной зеленью. Разбиваю башку прикладом и отбрасываю обмякшее тело.

— Рядовой Дан Райт.

Широкая алая фигура — командор собственной персоной, вокруг него охрана с «зубрами». Я медленно отступаю к окну.

— Брось оружие, предатель! — приказывает он. — Хоть пальцем шевельнешь, стреляем без предупреждения.

— Стреляй, Рагварн, — отвечаю я, поднимая руки. Магазин автомата пуст, даже приклад погнулся — все равно меня ждет расстрел, днем раньше, днем позже.

— Ты второй раз развязал войну! — гаркнул Рагварн. — Опозорил мундир имперских войск, опозорил память брата…

Руки опускаются, сердце рвется из груди, дождь колотит по подоконникам, как в старом доме, в Ориме…

— Я исправляю свою ошибку.

Резкий рывок с пояса — граната полетела в толпу, «Зубры» выплюнули короткие злые очереди. Бросаю непослушное тело в высокое окно. Две пули рикошетом достали меня: одна — в плечо, другая попала в сканер. Звон, взрыв. Группируюсь в полете. Хорошо, что под окнами «Грандкарина» растут роскошные кусты акации. Боль в лодыжке — кажется, растянул связку, — боль в плече. Спасительная боль! Жив! Дождь хлещет по плечам, смывая кровь и пот, я избавляюсь от «слепого сканера» и снова бегу.

Тяжелыми шагами преодолеваю последние метры до сторожевого поста.

Вот и все. Рагварн мертв, а Логерфильд не успокоится, пока не оставит от Нарголлы камня на камне, полковник — человек редкого упорства. Союзу диких шаманов и современных технологий не дано сложиться, как бы к этому ни стремились штормзвейгцы, слишком опасна и непредсказуема подобная коалиция. Я же положу все силы, чтобы уничтожить корни чуждых, темных сил нарьягов.

Тебе придется еще подождать, Корд.

Там, в чаще, узкий, почти незаметный портал. Без колебания я шагаю в его темную жадную глотку, дождь затихает где-то вдали вместе с родным голосом:

— Не торопись, Дан…

Синее небо заливает светом взлетную полосу, облака скользят легкими тенями по серой дорожке. Кругом поля с сочной зеленой травой — солнце, лето. Возле хищного матово-серебристого истребителя «Chort» виднеется высокая широкоплечая фигура офицера имперского флота. На форменном кителе сияют шестиконечные звезды. Сердце наполняется радостью, куртку на спине будто прорывают крылья. Я бегу и, хохоча, прыгаю на спину офицеру, обнимая за шею. А что? Ведь это же мой старший брат!

— Дан, — вскрикивает он, — ты… куришь?

Стряхивает меня с плеч и выдергивает изо рта мятый окурок.

— Ну… да, курю.

— На летном поле курить запрещено.

— А ты зануда, Корд!

Брат давит окурок носком ботинка и смеется.

— Откуда ты здесь?

— Вернулся полчаса назад. Хотел поскорее тебя увидеть, пришлось порасспросить… Есть у тебя время?

Корд внимательно смотрит мне в глаза.

— Для тебя, конечно, есть.

Лежим в траве, как на перине, а над нами проносятся снежные перья облаков. Ветер шумит где-то в вышине, ветер — для самолетов, для нас — тишина: война закончилась.

Поднимаюсь на локте. Брат лежит, закинув руку за голову, во рту травинка, взгляд совсем не такой, как обычно: мечтательный, рассеянный.

— Забавно, — говорит Корд, глядя в небо, — оседлали «Черта» в самом конце компании, он бесподобен.

— Жалеешь, что закончились бои?

— Прикуси язык! — прикрикивает брат. — Нет, конечно, жалею, что не прокатил на нем тебя.

— А ты хотел? — на миг от радостного детского предвкушения сделалось жарко в груди.

— Еще бы… — он грызет травинку и улыбается, — показать Ориму с высоты в десять тысяч.

Падаю рядом, зарываясь лицом в траву. Зачем мне Орима? Зачем мне твой «Черт», пусть он будет самым-самым бесподобным истребителем?! Главное, война закончилась, и мы оба живы! Вот за это благодарю и небо, и облака, и «Чертей», поднимающих в облачное небо пилотов имперского флота…

Темное окно портала осталось за спиной. Дьявол, дьявол, ну почему? Почему ОНИ всегда показывают такое, норовят задержать в своей глубине, дарят эфемерное, призрачное счастье, ломают волю? Тысячи тренировок и тестирований впустую, я едва не остался там, в ледяной пустоте… в траве на летном поле.