Юлия Гай - Один за двоих (СИ)

— Ты из какой бригады, парень?

Вспомнив беседу с охранником, отвечаю:

— Мору.

— Ну и идиот ваш Мору, прости господи! — здоровяк делает глоток — ровно полкружки, льет прям в глотку. — Гоняет парней по горам, на кой? Кого там ищет в такую стужу?

— Да, параноик, — соглашаюсь я.

— Ты ведь оттуда?

— Да.

— Ну, и как там?

— Холодно.

— Ты пей, брат, пей!

— Да я пью…

Время идет. Я цежу пиво и прислушиваюсь к разговорам. Но ни крупицы полезной информации пока не получил. Черт, но не могу же я в лоб спросить, где штаб Алвано!

Надо расспросить хорошенько краснорожего, вот только придумать бы повод. А башка, как назло, отказывается соображать. Тут наемник, что напротив, пьяный, почти мордой в салате, понимает соловый взгляд:

— Ты хто? Я тя не знаю.

— Я тя тоже, — отвечаю в тон.

— Крыса штабная?

— Закрой хлебало, пока язык не отсох! — вступается краснорожий. — Парень из разведки Рутгерта. Только с гор…

— Прям с гор? И чо там?

— Холодно, — пожимаю плечами.

Пьянчуга успокаивается, весело подмигивает, заговорщически гундосит на весь кабак:

— Ух, и ненавижу штабных выползней, особенно того, чернявого…

— Что при командоре принеси-подайка? — охотно включается в разговор краснорожий сержант.

— Ну. И подставляйка, гы-гы! Видал его? — это уже мне. Вот он, момент истины!

— Да я и в штабе то не бывал ни разу. Не знаю даже, где это.

— Да в самой заднице, — беспечно просвещает меня наемник, — возле башни этой, как там, Хари… Хары…

— Харру.

— О!

Глотаю пиво, с тоскливым безразличием прислушиваясь к продолжающемуся разговору. Если б город был занят имперцами, я бы уже кормил собой червей, да и эти двое — тоже. За разглашение военной тайны. Хотя… им и так недолго осталось.

Я улучаю момент, когда обо мне позабыли и встаю изо стола. Покачиваюсь, как пьяный, выразительно придерживая ремень штанов, чтоб ни у кого не возникло сомнений в моих намерениях.

Я почти дошел до выхода, когда дверь распахнулась. У солдата белое от инея и ужаса лицо и дико расширенные глаза.

— В городе кровососы! — орет он. Раздаются смешки, дескать, допился до белой горячки. Но тут второй спиной вперед втаскивает в освещенный зал что-то мешковатое. По натоптанному полу ползет волнистая красная линия. Отпускает, и все вскакивают, стараясь разглядеть обезображенный труп. Кажется, что с него содрали кожу, отовсюду, даже со щек. На трупе моя одежда. Я едва успеваю выскочить из кабака на светлую уже, снежно-розовую улицу Нарголлы. Пиво, которое мне не пришлось по душе, покидает меня навеки.

Краснорожий вывалился из кабака вслед за мной. И по той же причине. Долго отплевывался, потом закурил дешевую самокрутку, от дыма защипало в носу. Из кабака доносится галдеж и собачий скулеж.

— Дьявольщина! Всегда знал, что в этих поганых горах полно всякой дряни: ловушки, растяжки, твари эти… крокодилы шерстяные! Теперь и упыри полезли, видать, от холода. Тьфу, пакость!

Он смачно плюнул.

— Ты, парень, того… иди-ка к своему Мору и доложи о происшествии. Пусть покумекает, так ли, сяк ли. Виданное ли дело, средь бела дня мужика замочили…

— А может…

— Ты иди-иди, — в голосе сержанта появляется угроза. Я спешу ретироваться.

— Мору не там, парень! — орет мне краснорожий, его качает, как ковыль на ветру.

— Я к Алвано, в штаб, — оборачиваюсь и припускаю бегом, пока кто-нибудь еще не заинтересовался моей персоной.

Вероятно, прежде в здании штаба жил кто-то богатый и влиятельный, может и сам Харру. Теперь же белый приземистый особняк с узорной полукруглой крышей занимает командор Алвано. На входе охрана в тулупах, два, похожих на подушки, наемника держат винтовки с надетыми на дуло штыками.

— Чо надо? — вопрошает одна из подушек.

— Срочное донесение командору! — запыхавшись, выдавливаю я, абсолютно достоверно показывая, что очень, ну прямо очень торопился.

— Ну? — говорит вторая. Рожи не видно за поднятым меховым воротником, только узкие щелки глаз взирают из-под заиндевелых бровей.

— Танки выходят на боевую позицию, — ору я.

— Чо?

Вот дебилы! Хочется завыть и биться о землю в корчах от такой непроходимой тупости.

— Донесение от Рутгерта Мору командору Алвано! — прямо в обмороженную рожу кричу я и тут же добавляю кулаком в зубы: — А ну, пропусти, придурок!

— Да ты… — медленно поворачивается второй тулуп, медленно опускает штык-нож. Мама моя, откуда их таких взяли? Ногой в живот, кулаком в морду, подушка плавно и величественно переваливается через перила.

Путь свободен. Распахиваю дверь и взлетаю по лестнице на второй этаж. Маленькая приемная, за широким столом сидит порученец, угрюмо поворачивая грани кубик-рубика.

— Срочное донесение от Мору ко…

— Тсс! — адъютант прижимает палец к губам и шипит на меня, как змея. Из-за раздвижной двери доносятся характерные звуки: томные вздохи, длинный протяжный стон и резкий скрип кровати. Ромари Алвано развлекается поутру.

— Но Мору…

— Да хоть святая дева! — заговорщически подмигивает адъютант. — Рискни его потревожить — станешь похожим на большой кровавый дуршлаг!

Внизу громыхает, тулупы, надо полагать, очухались и рвутся в бой. Надо срочно что-то делать! Ору во всю глотку:

— Измена! Танки в городе! — и всаживаю пулю в тонкую дверную перегородку. Адъютант шарахается от меня, нашаривает пистолет в кобуре, я ласково улыбаюсь ему. Удар в скулу, с протяжным стоном штабист валится на пол.

Гранату в лестничный проем, сам под стол. Дом будто подпрыгивает на кочке, трещит по швам, не рассчитанный на подобные потрясения. От грохота уши едва не отвалились, щепки и куски крашеной фанеры осыпались на пол, пылища такая, что ничего не видно.

— Dios mio! Qué es ese ruido? (Боже мой! Что за шум?) — этот голос я уже слышал и отлично запомнил.

Приемную затягивает дымом, лестницы как не бывало. Я поднимаюсь из руин, чумазый, с плеч осыпаются опилки. В пыльном сизом мареве мой враг в белой рубахе и штанах с распущенным ремнем сжимает в руке револьвер.

— Qué pasa aquí? (Что тут творится?)

Я шагаю ему навстречу, передергивая затвор.

— Дьявол! — Алвано стреляет в упор, промахивается. Шарахается от меня.

— Помнишь меня, caro?

Внутри у меня ревет и мечется зверь, я сдерживаю его из последних сил. Просто пристрелить командора будет чересчур гуманно, а потерпеть осталось немного.

Алвано отступает. Бросается в свои покои, где только что трахал какую-то девку. Внизу огонь все больше разгорается. Я кидаюсь следом за ним в спальню, туда уже добрался дым, повис плотной ядовитой пеленой.

Скулы сводит от нервного напряжения, я прыжком сокращаю расстояние до командора, тот словно предугадывает бросок, разворачивается ко мне. Непонимающий взгляд темных, широко расставленных глаз, подбородок выдается вперед, Алвано скалится: