Александр Калмыков - Спасатель

– Не надо Ярослава Ростиславича ни к кому везти. Соберем гридней, соберем наших жен по селам, если они выжили. А когда поганые уйдут, будем дань собирать и Городец отстроим, кстати, с той стороны уже дым идет.

Соберем-соберем, плохо у него с выразительностью и ясностью речи. Ладно, идея ничем не хуже других, и я, в общем-то, согласен. Но только кто будет руководить процессом, вот в чем вопрос. Десятник это хорошо, но для управления аж целым княжеством его недостаточно. В домонгольскую эпоху постоянная дружина все время жила при князе, и лишь самых знатных из них, родовитых или выслужившихся, наделяли землей. Имеется в виду, понятно, не приусадебный участок, а села, с которых можно кормиться, собирая дань. Вот на такого владетельного боярина, обладающего весом и авторитетом среди вятших жителей, а также имеющего преданных лично ему людей, и нужно опираться юному князю. Такому человеку охотно подчинятся воины с ополченцами, и он сможет отвадить загребущие ручонки родственников, алчущих чужой земли.

– А скажите-ка, молодцы, – снова обратился я к витязям, – бояре какие-нибудь у князя имеются?

– Микула вел нашу сотню, – грустно вздохнул Лютик, – но он на льду остался. И Радобыл тоже в сече погиб.

– У Микулы детей нет, – вдруг подал голос ребенок, про которого я уже и думать забыл. – Его село Ухошино тебе, Гаврила, в отчину отдаю.

Вот это сюрприз. Стоял «первоклассник» тихонько в сторонке, кормил хлебцем мою лошадку, а сам, оказывается, все слушал и вникал. Да уж. Каким он станет, когда вырастет?

– Благодарствую, князь, – говоря это, я заметил, что уже уткнулся носом себе в сапоги. Так вбили в нас привычку кланяться в пояс, чуть скажи князь ласковое слово. Ладно, хоть не в галантную Францию семнадцатого века отправили – там бы замучился целый танец со шляпой отплясывать, только чтобы кого-нибудь поприветствовать.

Но черт с ними, с поклонами, мне вот только проблемы с селом не хватало. Так, подумаем. В первую очередь надо с Микулиной вдовой разобраться. Оставлю ей усадьбу, не облагаемую налогом, и двух девок в услужении. С этим понятно, а вот как быть с казной почившего боярина? Мне же теперь на свои средства воинов кормить, лошадкам овес или рожь закупать, доспехи чинить. Мошна имеется, но небольшая – одна гривна на шее, штук семь весовых гривен в кошеле, еще полкило серебра монетами и чуток золота. Вроде много, но надо учесть дефицит товаров после нашествия и, как следствие, немыслимую инфляцию. Нужны средства, а где их взять, если налоговый период в вотчине уже закончился? Урожай собрали осенью и господскую долю тут же изъяли. Меха, добываемые зимой, тоже наверняка успели продать. Интересно, имею ли я право на дань, собранную в этом году предыдущим владельцам? Что тут местное законодательство говорит о наследстве на движимое имущество? А если он церковную десятину не успел выплатить, то как с ней быть, учитывая, что в этой епархии скоро ни одной церкви не останется? И сколько у Микулы крестьян, и какие у них юридические отношения – в смысле, гридни или холопы?

Так, это что, я уже мысленно примеряю себя на роль пусть и не рабовладельца, но настоящего феодала? Лучше озаботимся текущим моментом и перейдем к наболевшим вопросам. Это только невежественные рядовые могут думать, что могущественная коалиция, состоящая из их десятка и новоиспеченного боярина в моем лице, сможет своротить горы и прогнать захватчиков. И все же на всякий случай оставлю себе зарубку в памяти: ежели действительно получу имение, то нужно ввести там современный севооборот. И еще, завезти из Мурома или Новгорода семена огурцов.

Но пока агропромышленная революция в масштабах княжества подождет. Ростислав вроде упоминал, что половину ратных отправил Михаилу Всеволодовичу. Войско это нам никто не вернет, но хотя бы одного человека можно отозвать обратно. Вот и прекрасно, спрошу у Плещея, кто в Чернигов городецкую дружину повел.

Десятник в ответ на вопрос как-то странно поморщился и будто выплюнул слова:

– Боярин наш старейший – Тит Цвень.

Ох, и фамилии тут у них. Даже на десятом выходе не могу привыкнуть.

– Этот ваш Цвень человек надежный?

Судя по тому, как скривились дружинники и презрительно фыркнул мальчишка, Тит был просто кладезью недостатков, о чем мне тут же и поведали с подробностями. В общем, стандартный набор – туп, жаден, самонадеян, ленив. Одним словом, ничего необычного. Но вот то, что он еще и трусоват, для средневековья было чем-то противоестественным. Даже князья должны водить войска в бой самолично, лишь перед битвой позволяя себе посиживать на холме, дабы обозреть окрестности. Порой даже великие князья участвовали в битве стоя в рядах пешего войска, чтобы воодушевить ополченцев. Например, именно так погиб киевский князь Изяслав в бою с Гориславичем. Так что заслуги предков вышеупомянутого боярина и большие владения это, конечно, плюс, но трусость все перевешивает. Видимо, поэтому и сплавил Ростислав своего нарочитого боярина с глаз долой без малейшего сожаления, а тот и рад насладиться удовольствиями большого столичного города. Тут я князя понимаю. Совершенно правильно, что лучших людей он при себе удержал, а сюзерену отослал тех, что поплоше. Ярику этот Тит тоже никаким боком не нужен. Даже Егорку или Нюшу на его место поставь, и то больше толку выйдет.

– Кому же тогда поручить княжича? – растерянно пробормотал я, но риторический вопрос повис в воздухе. Похоже, всех устраивал статус-кво, и оспаривать решение Ростислава о передаче сына в мои руки никто не собирался.

Хорошо, подведем итоги. Городецкие бояре кто уже погиб, кто остался в городе и тоже погибнет. Лишь один, отправленный в дальний дозор, мог теоретически выжить, но где его найдешь? По всему выходит, что функция спасения княжича лежит целиком на мне. И ладно бы, речь шла только об одном человеке. Но ведь в придачу на меня ложатся заботы по восстановлению хозяйства и налаживанию функционирования управленческого аппарата всего княжества. А ведь специализация-то у меня несколько иная. Да еще нужно крепить оборону после предстоящего разгрома. Не скажу, что задача сбора остатков разбитых подразделений и вывода их из окружения для меня совсем незнакомая. На тренировках приходилось выполнять нечто подобное, но только в условиях сорок первого года. Тысяча девятьсот сорок первого, конечно, а там совсем другая специфика. Про тутошнюю экономику вообще молчу, это вам не книжку из библиотеки украсть. В общем, куда ни кинь, всюду клин. Но раз уж из-за меня вся эта каша заварилась, то мне ее и расхлебывать.

Пока я размышлял, гридни тревожно молчали, ожидая моего решения и не осмеливаясь прервать драматичнейший процесс тяжких раздумий. Они тихонько поправляли ремешки на доспехах, рассаживались по седлам и были готовы двигаться за своим князем, ожидая только команды. Наконец, прокашлявшись и набравшись смелости, все-таки решаю судьбы живых людей, я обратился к ним с речью: