Гера Серебро - ...а мы - с Земли (СИ)

Поэтому новость о предстоящем эксперименте взбудоражила их умы. Получить желаемое без лишних временных затрат, сразу — казалось, что сама удача плывет в руки. Сроки их не пугали, возможные ограничения — тоже. Они даже не задумывались над этим.

«Дорогие земляне! Представляем вашему вниманию тест на участие в самом значимом эксперименте последнего тысячелетия! Убедительная просьба — прежде, чем подать заявку, хорошо подумайте. Взвесьте все за и против. Реально оцените собственные возможности. При малейших сомнениях, в себе или в своем партнере — не подавайте заявку.

Длительность эксперимента — восемнадцать лет.

Вам предстоит поставить себя в жесткие рамки. От многого отказаться. Полностью перекроить образ жизни. Пройти испытание на прочность и выдержку.

Повторяю еще раз: при малейших сомнениях — НЕ подавайте заявку.

Если перечисленные пункты вас не пугают, пройдите по ссылке ниже».

— Ромочка, ты как думаешь? Какие надо ответы ставить? — Воля еще раз перечитал обращение Эна к населению и в стотысячный раз задал один и тот же вопрос.

— Честные, конечно же, — спокойно ответил партнер, подготавливая переноску.

— Да, а если они не подойдут? Надо же, чтобы подошли. Иначе нас не примут!

— Волечка, ну откуда мне знать, какие ответы правильные?

— А сколько мы вместе живем?

— Два года. И три месяца. И, если не ошибаюсь, четыре дня.

— Рома, а вот тут что надо отвечать? Вопросы такие странные. Длина волос… охота… как можно убивать живых существ, если давно уже разработали искусственное мясо и сбалансированные гранулы? Ужасно!

— Зая, да отвечай честно, и все.

— Нет, — капризно протянул Воля. — Надо ответить правильно, а не честно! Вот здесь точно нужно пометить, что мы детей любим, а с ориентацией как быть? Подвох, тут чувствуется подвох… Рома, а ты в истории хорошо разбираешься?

— В современной.

— В современной и я хорошо… так, погоди. Сообщение, — прикрыл глаза и поморщился.

Отправителем оказался Женя.

Воля искренне недолюбливал коллегу и в некоторой степени боялся. К тому же верховный генетик крайне редко писал ему сообщения, точнее, никогда, и в воображаемой мигающей красной точке мерещилось что-то угрожающее. Он с опаской открыл текст и напрягся еще больше.

Короткое слово. «Выйди». Холодок пробежался по спине.

Потому что сообщение могло обозначать только одно: Женя лично прилетел. Сам. Добровольно. Это казалось чем-то невероятным, потому что коллега покидал лес в исключительных случаях, после долгих уговоров и по уважительной причине, и вдруг заявился… сюда? К нему? Но вот зачем?

Миллионы догадок всплыли в голове. Возможно, тот ген, с овальной формой ногтей, что он вычленил два года назад, оказался бесполезным или, еще хуже, нанес вред новому младенцу, или окраска радужки опять не подошла человеку и действует только на бизонах, несмотря на все предварительные расчеты, или… да много чего могло произойти! Порядком накрутив себя, Воля мельком глянул на Рому. Тот подготавливал пищащих расползающихся бобрят к перевозке на другой пункт передержки. Малыши расползались, сопротивлялись; партнер терпеливо собирал их опять и, поглощенный работой, ни на что внимания не обращал. Тихо обогнув его, вдохнув и выдохнув для храбрости, Воля решился, несмело поднялся наружу, сжался и осторожно выглянул из-за куста, маскирующего вход в дом.

Теперь он удивился еще больше.

Почему-то Воля был уверен, что Женя первым делом начнет на него орать, хотя бы потому, что он любил орать, но, к удивлению, коллега ни слова не сказал. Стоял в нескольких метрах с плотно поджатыми губами, смотрел недобрым взглядом, но молчал. Грудь его высоко поднималась и медленно опускалась, словно он не на гравиталете прилетел, а прибежал, и сильно запыхался. Выждав несколько секунд, Воля осмелился подойти ближе, и, подойдя, совсем перестал понимать, что происходит.

В руках Женя держал дохлую лису. Обычную, рыжую. Лапки ее свисали, вокруг пасти шерсть вымокла от обильной слюны, наверное, умерла она совсем недавно. Причем держал ее коллега очень бережно, прижимая к животу, что было на него совсем не похоже. А когда Воля поднял взгляд выше и внимательно всмотрелся в Женины глаза, то заметил, что они красные. И тут стало понятно, почему генетик молчит — чтобы не расклеиться.

Угрозы он точно не представлял. И Воля без всякой боязни подошел к коллеге.

Всего лишь пятьдесят слов. Полсотни слов, и цифровые значения станут понятны, но никак они не желали переводиться. В сто тысячный раз получился абсурдный набор букв, лишенный смысла. Да и числа в столбике — огромные. Почти семь миллиардов — вот что это может значить? Чего семь миллиардов?!

И сколько раз в день допустимо связываться с человеком, чтобы не показаться навязчивым? Стоит ли прямо сейчас предпринять четвертую по попытку, с учетом, что три предыдущих вызова отклонили? Он занят, работает, не хочет отвлекаться? Сам потом даст о себе знать? А если не даст? А вот здесь — что за данные? Видно, что это проценты, но кого с кем сравнивают, неизвестно. Тысячи, миллионы, сотни, какие-то соотношения, казалось, вся мировая история перед глазами, но как ее понять?

«Никак!» — Гера в раздражении вырубил экран. Провозился пол дня, и все без толку, в который раз. Встал, размялся, задрал голову, всмотрелся в потолок, зажмурился. От внешних приспособлений глаза быстро уставали, но переводить информацию в виртуальную ему не хотелось. Было что-то особенное и в треске настоящих деревянных поленьев, и в самостоятельно сшитой одежде из натуральных материалов, и в жутко неудобном экране.

В голове раздался сигнальный звонок. Время тестирования истекло. Значит, пора лететь к Эну. Гера направился к выходу, бегло просмотрел результаты и довольно цокнул языком. Все оказалось даже лучше, чем он предполагал, и показатели некоторых участников приятно удивляли. Подпорченное настроение мигом стало обычным, приподнятым.

Гера любил бывать в гостях у Эна. Единственного человека из жизни «до». Правда, когда она началась «после», он не знал, просто в один прекрасный день проснулся и понял, что отныне все по-другому. Большая часть людей осталась «там», круг общения постепенно сужался, все чаще в жизнь закрадывалась пресность. Обычные дела, такие, как посиделки с друзьями, работа или познание чего-то нового перестали приносить радость. Порой от однообразия хотелось выть и лезть на стену. В такие дни спасти его могло только что-то очень безумное, рискованное. Пройтись по грани, почувствовать вкус жизни, получить порцию целебного адреналина — и назад, в горы, в привычное русло. Но с каждым годом въедливая рутина поглощала все больше, и избавляться от нее стало сложнее. И покорение очередной вершины без страховки, в одиночку, по наиболее опасному маршруту уже не приносило той порции спасительного кайфа, как раньше; вместо фейерверка эмоций максимум, что он получал — временное чувство удовлетворения. Но этого было мало. Хотелось большего. И тогда Геру посетила очередная безумная идея по возвращению красок в черно-белую реальность: сделать что-то такое, значимое, полезное для всех. Идея будоражила, и он с утроенным энтузиазмом взялся за восстановление артефактов, раздобытых группой археологов на евразийском континенте. Годы кропотливой работы, желание все бросить, но вот, почти все расшифровано, еще один маленький шажок, практика, эксперимент, и все в процессе, и еще немного, еще чуть-чуть — и имя его увековечат в истории, возможно, выведут из общего перечня и оно навсегда останется исключительно его именем, посмертно.