Павел Дмитриев - Зло побеждает зло [СИ]

— Вы сумели меня удивить, герр Обухов! Чувствуется обширная практика!

Вместо ответа я скромно улыбнулся.

— Пишите! — продолжил он. — Можно прямо на этом вашем, гхм… чертеже. Я, такой-то, в здравом уме и твердой памяти, продаю все права на изобретенный лично мной Sperma-Empfänger…

Не прерывая диктовки, директор вытащил из кармана пиджака небольшой блокнотик, быстро черкнул в нем несколько строчек, поставил размашистую подпись.

"Что это, неужели записка кассиру?! — успел обрадоваться я. — А мог ведь просто вытолкать взашей"!

— Получите! — он ловко вырвал листочек из книжечки и протянул его мне. — Очень надеюсь, ваше изобретение стоит хотя бы этих двух тысяч!

— Но…

— Ни пфеннигом больше! — отрезал герр Фромм. — И без того я вам доверяю более разумного.

Я присмотрелся к полученному документу. Сверху, в синей орнаментной полосе, надпись Deutsche Bank, под рукописным текстом с датой, моей фамилией и суммой угадывался водяной знак в виде немецкого гербового орла. Скромно, но со вкусом.

— Не сомневайтесь, мой чек примут в любом банке! — директор покровительственно толкнул меня в плечо, поднимаясь со стула. — Приходите, если еще что-нибудь изобретете!

"Так вот ты какая, чековая книжка!", — наконец-то догадался я.

Мысль о широких возможностях подобного финансового инструмента заняла меня ничуть не менее, чем скупость презервативного магната. Так что спускаясь к выходу, я мечтал о двух вещах – собственной чековой книжке и неизбежной национализации фабрики после прихода к власти герра Гитлера. [9] ГГ ошибается, нацисты собственность не национализировали, а выкупали. Но – часто за смешные деньги. Так в 1938 году фабрику приобрела крестная мать Германа Геринга. Взамен Фромму (еврею) позволили выехать в Лондон. Позже, после окончания ВОВ оборудование фабрики было вывезено в СССР.

Обратно в Metzler Bank я, можно сказать, летел… — увы, только в мечтах. По "странному" совпадению состав Deutsche Reichsbahn из Берлина во Франкфурт тащится все ту же половину суток, что из Франкфурта в Берлин. Снова коротать ночь, скрючившись на деревянной лавке? Идиотское решение, когда есть деньги. В банковской ячейке меня ждет целое состояние, так какой смысл экономить жалкую сотню марок? Опасение обнаружить на месте кучи долларов или фунтов бессмысленные гэпэушные бумаги, или того паче, пустоту, шевелилось лишь в самой глубине души. Но только там, под спудом убаюкивающей формулы "гроши все равно не спасут"; уж слишком мне надоело экономить каждый пфенниг.

От окошечка кассы на Lehrter Bahnhof [10] Лертский вокзал (Lehrter Bahnhof) был очень разрушен в ходе ВМВ, и в 1951 год выведен из эксплуатации. На его месте построен Центральный вокзал Берлина (der Berliner Hauptbahnhof). я отошел с билетом в первый класс. Времени до отправления вполне хватало на обед. Можно устроиться в любом ресторанчике, но я все же решил прогуляться до "судьбоносного" Wertheim. Благо, тут все оказалось рядом. Сперва перебраться по старомодному, оснащенному чугунными фонарями и кирпичными грифонами мосту через Шпрее. За ним пересечь по краю парк Тиргартен, выйти между угловатым зданием Оперы и Рейхстагом на украшенную колонной Победы площадь Республики. [11] Мост Мольтке (MoltkebrЭcke). Восстановлен после ВОВ практически в первоначальный вид. Здание Оперы (Kroll Opera) уничтожено во время ВОВ. Колонна Победы (SiegessДule) в 1938 году перенесена на площадь Звезды в Большой Тиргартен. А там рукой подать, мимо знаменитых, но не особенно интересных колонны Брандербургских ворот всего несколько блоков-кварталов до торгово-развлекательного центра.

Так что в указанный одним из кондукторов бежевый вагон я ввалился в превосходном настроении, заранее предвкушая здоровый сон на мягком буржуазном матрасе. Увы. Надежда не продержалась и нескольких секунд: вагон изнутри более всего напоминал салон автобуса XXI века. Никаких купе и спальных полок! Только ровные ряды перемежающихся со столиками двухместных диванов. Приятных на ощупь, сравнительно удобных, но… это же опять спать сидя!

Пасть в пучины скорби, впрочем, мне не дали.

— Камрад! Вот тебя-то мы и ждем! — Услышал я, едва добравшись до своего места. — Третьим будешь?

Улыбка сидящего напротив толстячка легко сгодилась бы для освещения подземелья средних размеров – покрытые веснушками щеки натурально "горели" под лучами катящегося к закату солнца.

— Мы чертовски переживали, что к нам подсадят пару плоских старых вобл, — поддержал "рыжего" сидящий рядом мускулистый блондин лет двадцати пяти. — Не хочу до утра пялиться на постные рожи!

— Скат, [12] Одна из самых популярных карточных игр в Германии. вот занятие, достойное настоящих мужчин! — перебил попутчика, а, может и товарища, толстяк, с размаху шлепнув на полированную поверхность стола колоду игральных карт.

Я в изумлении вытаращился на раскатившиеся в широкий веер картинки. На фоне батальных сцен с тщательно прорисованными пушками, кораблями и солдатами, как и положено, выделялись символы мастей. Но каких! Что-то мне привычное напоминали только красные сердечки, а вот дополняли их по-детски стилизованные желтые желуди, ярко-зеленые листочки и непонятные шарики с дырочками. [13] Совершенно нормальные обозначения мастей для устаревшей на сегодня "немецкой колоды". Жёлуди – трефы, листья – пики, бубенцы – бубны.

— Так… Не умею! — от неожиданности я даже забыл поздороваться.

— Scheisse! — искренне удивился блондин. — Да ты присаживайся!

— Никак русский?! — опознал меня по акценту веснушчатый весельчак. — Коммунист или наоборот?

— Скорее третье, — постарался уйти я от прямого ответа.

— Да так же не бывает! Все русские в Берлине или агенты Коминтерна, или сбежавшие от большевиков буржуи.

— Курт, остынь! Какая к черту разница! — подозрительно резко оборвал блондин своего товарища. — Надоело уже! Выборы в марте были, а ты все никак не успокоишься.

— Хотя бы дюжину мест мы взяли несмотря на кучу полицейских запретов! — с апломбом заявил толстячок.

По понятной причине за политикой в Германии я следил с пристрастием. И теперь судорожно вспоминал, кто же сумел ухватить в Рейхстаге двенадцать кресел. Больше всех, почти треть – социал-демократы. Процентов пятнадцать, то есть непомерно много, взяла какая-то полностью забытая к XXI веку банда националистов, монархистов и антисемитов. Третье место осталось за католиками-центристами, коммунисты с десятью процентами на четвертом, это как раз полсотни мест из пятисот возможных. Таким образом мне нужно смотреть на двух- трехпроцентников, аутсайдеров первой десятки. Фермеры, баварцы и… НСДАП, чтоб ей провалиться. Судя по повышенной агрессии – передо мной скалится в улыбке совершенно реальный нацист!