Павел Дмитриев - Зло побеждает зло [СИ]

Гипотетический план новопреставившегося кандидата в Бонапарты отличался понятной каждому простотой. Без малейшего промедления, пусть жестко, но неизменно справедливо, навести порушенный порядок. То есть отогнать от государственной кормушки полуграмотных совбуров-выдвиженцев, прекратить головокружение от успехов, не насаждать колхозы глупой реакционной силой, [212] Оригинальная фраза И. Сталина из статьи "Головокружение от успехов": "Нельзя насаждать колхозы силой. Это было бы глупо и реакционно". вернуть хлеб, керосин и калоши на полки магазинов, попов в церкви. Кошельки наполнить разменным серебром и старыми добрыми золотыми червонцами. Примирить, наконец, эмиграцию с родиной. Пусть не сразу, а когда-нибудь, лет через пять, или даже десять, реституировать отобранные в горячечной злобе Гражданской войны села и пажити.

Интересно, излагали политтехнологи РОВС свою реальную жизненную позицию? Или составили гипотетический вариант "пятисот дней" под влиянием серьезных количеств рижского черного бальзама? Эффект, впрочем, от градуса алкоголя писак не зависит. Сама по себе мысль "убили свои", вне всякого сомнения, производит в рафинированных заголовками "Правды" мозгах обывателей взрыв, достойный измерения в тротиловом эквиваленте. И тут, пользуясь беспомощным положением жертвы, кутеповцы через ларионовки втискивают в сосредоточие извилин нехитрую мысль – без твердой руки генерального секретаря заполонившие столицу "жиды" в полной мере разгуляются по народным карманам и спинам.

Идея с изрядным душком, зато на благодатную почву. Только ума не приложу, на кой черт эмигрантам сдался сей небанальный выверт. Впрочем, всерьез задумываться о перспективах разных методов вербовки совграждан на антибольшевистскую сторону мне не пришлось. Третья, она же самая новая листовка не просто преподнесла сюрприз, а оказалась настоящей водородной бомбой. Без всякого преувеличения – весь выпуск господин Ларионов лично и исключительно посвятил скромной персоне Обухова.

Быстро пробежался глазами по тексту, и… ничего не понял. Попробовал вчитаться – также без успеха. Для составления цельной картины пришлось обратиться к газетам. Сперва я изучал их с основательным пессимизмом, но затем, по мере углубления в материал, вошел во вкус. Советская пресса, кое-как пережив бесконечные две недели траура, как будто очнулась от летаргии. Не иначе как труженики второй древнейшей обнаружили за своей спиной вместо монолитного направляющего перста Политбюро змеящийся тоненькими ручонками клубок преемников вечноживого дела Ленина-Сталина. Соответственно, в расчете получить щедрые гешефты, они перестроились на привычную поза-поза-прошлогоднюю модель существования. Ту самую, в которой грязное партийно-хозяйственное белье без всякого стеснения выворачивалось прямиком на страницы центральных изданий.

Так что часа через два, объединяя недомолвки местных щелкоперов, пафосную гипертрофию ларионовок и собственную фантазию, мне кое-как удалось утрясти все детали в цельное полотно реальности.

Сразу после гибели вождей от руки негодяя Блюмкина, обманутые в лучших чувствах большевики бросились заниматься любимым делом: расстрелами. За считанные дни герои из ГПУ успели составить списки неблагонадежных, выделить из них сто четырех особо отъявленных эсэров, [213] Например после убийства Кирова (которое совершил коммунист!) были расстреляны сто четыре антисоветских "заговорщика", которые к этому моменту находились в тюрьмах. и… тут же их уничтожить "в порядке возмездия". Даже фамилии не постеснялись опубликовать. Среди них я нашел "члена объединённого антикоммунистического центра" Марию Спиридонову, а Саша – Александра Грина. Писателя, сотворившего посреди кошмаров Гражданской войны бессмертную феерию "Алые паруса".

Маховик следствия на достигнутом не остановился; дело левоэсеровского террористического подполья быстро набирало обороты, то есть обрастало заключенными, актами изъятий, доносами, протоколами допросов и прочими неопровержимыми уликами. Быть бы скорому публичному судилищу с Вышинским в главной роли обвинителя, да вмешался случай. Какой-то безвестный, но дьявольски дотошный криминалист таки умудрился обнаружить мои отпечатки пальцев. Скорее всего на блюмкинской колымаге, не успели мы ее спалить, как планировали. Или я где-то в ЦТС не досмотрел. Хотя последнее вряд ли, все две недели перед бадабумом я практически не снимал перчаток, а если чего-то и касался руками, то непременно протирал запятнанное место специально заведенным платком.

Дальше, надо полагать, началась форсированная проверка по картотеке. Отсекли от массива дактилокарт уголовников, слишком молодых или старых, и быстро сподобились: выявили безусловное совпадение с бежавшим из Соловецкого концлагеря Алексеем Обуховым. Пока следователи крутили на мундирах дырки под ордена, заграничная агентура прошла по не успевшим остыть паспортно-визовым следам "скаута" – в Хельсинки, Берлин, Прагу… финишировали на Принкипо. Долго ли проверить книгу учета постояльцев в единственном приличном отеле на острове? В строку легли блюмкинские связи с товарищем Троцким. Древний, десяток лет запертый в шкафу забвения эсэровский скелет обернулся сочащимся свежей кровью недобитком троцкизма.

Напрасно Лев Давидович пытался оправдаться на страницах "Бюллетеня оппозиции". Тщетно бывшие сторонники бывшего наркомвоенмора заверяли делегатов съезда в своей бесконечной преданности делу революции в общем и генеральному секретарю в частности.

На Советскую Республику обрушилась Великая чистка.

Все, кто хоть как-то, когда-то и где-то имел дело с Троцким, немедленно объявлялись потенциальными предателями и убийцами. Если учесть, что в рядах ВКП(б) образца 1930 года к таковым можно без особого труда причислить всех и каждого, картина получалась фантасмагорическая. Привычный баланс врагов и друзей обернулся липким туманом подозрений. Рождались и умирали сиюминутные альянсы, походя брошенные обвинения стирали десятилетия дружбы, скандалы, интриги, расследования… ох, как бы я дорого заплатил за возможность оказаться в зале Большого театра с ведерком сладкого попкорна! На местах, впрочем, процесс шел страшнее и проще. Пока лидеры обменивались церемониальными колкостями на трибуне, их подчиненные совершенно буквальным образом выбивали друг из друга нужные доказательства. Или того паче – тривиально прятали неудобных свидетелей в землю или воду.

Побеждали, очевидным образом, приверженцы курса Ленина-Сталина. Да вот одна закавыка – к оному причисляли себя все коммунисты без исключений, от председателей таежных лесхозов до членов ЦК. Спасибо Александре, ее опыт здорово помог выделить из мешанины лозунгов неотличимые без мелкоскопа группировки: невнятных молодых сталинцев, лишенную сразу трех лидеров старую гвардию и правых ленинцев. [214] В реальной истории Пленум ЦК ВКП(б) 1930 года избрал членами политбюро: Ворошилова, Кагановича, Калинина, Кирова, Косиора, Куйбышева, Молотова, Рудзутака, Рыкова, Сталина. Кандидатами: Андреева, Микояна, Петровского, Сырцова, Чубаря. Последних вели за собой изрядно побитые, успевшие публично покаяться, но все еще очень авторитетные вожди – Рыков, Бухарин и Томский.