Александр Михайловский - Октябрь: Однажды в октябре. Время собирать камни. Вся власть Советам!

А на деле каждый из них набирал свое домашнее войско – варту (охрану), состоящую из вартовых, которые слушались только своего пана атамана и больше думали о том, как бы пограбить селян, чем защитить их от внешних врагов.

Пан генеральный секретарь вспомнил все то, что ему рассказывали о «пятнистых» бойцах бригады полковника Бережного. Полковник и его люди прибыли в Петроград на кораблях эскадры адмирала Ларионова. Именно эти головорезы безжалостно расстреляли в Петрограде всех, кто рискнул поднять бунт против правительства Сталина. Вот это настоящая сила. С такими союзниками большевики могут чувствовать себя как за каменной стеной.

Как только пан генеральный секретарь подумал об этом, ему стало нехорошо. Петлюра получал информацию о том, что составы с карательной экспедицией полковника Бережного уже движутся по территории Малороссии. Скоро его бригада уже должна быть неподалеку от Киева. В их составе есть даже бронепоезд с морскими пушками. И самое страшное, кроме большевиков, полковника Бережного и его сюзерена Сталина поддерживают еще и чудом уцелевшие офицеры-монархисты, сторонники «единой и неделимой».

Ему сообщили, что за время движения численность карательной экспедиции ими приросла чуть ли не вдвое. А призыв бывшего императора к сотрудничеству с правительством Сталина! Здесь, в насквозь русском Киеве, открыто издевающемся над селюковскими бреднями сторонников самостийности, их, несомненно, уже ждут как освободителей.

Что же делать ему, Симону Петлюре, как же поступить? Может быть, сбежать? Только куда… Повсюду смута, повсюду анархия и беззаконие. Остаться в Киеве? А что тогда с ним сделают посланцы Сталина? Может быть, пока не поздно, попробовать выйти на местных, киевских большевиков? Петлюра тяжело вздохнул. Он же когда-то называл себя социал-демо- кратом…

Ему было понятно лишь одно: оказание сопротивления незваным гостям из Петрограда – это немедленная и верная смерть. Это как таранить лбом идущий на полной скорости паровоз. Имея подавляющее превосходство в силах, они не будут церемониться со своими противниками.

Значит, пока не поздно, надо попытаться стать на их сторону, то есть предать соратников. Предательство? Петлюра покатал это слово на языке. Пусть это подло, но в политике все далеко не стерильно. А кто брезглив – тот в политику не идет.

За окном, на Владимирской, раздался приглушенный шум моторов. Отдернув штору, Петлюра увидел, как к зданию Центральной Рады один за другим подъехало несколько больших авто незнакомых для него образцов. Машина, которая ехала первой, была раскрашена зелеными и коричневыми пятнами и вооружена установленным на крыше ручным пулеметом. Вторым следовал, как понял Петлюра, чудовищного вида остромордый броневик. У него было восемь огромных колес, почти в рост человека, а угловатый, похожий на гроб корпус венчала небольшая башенка с двумя пулеметами. Один был с длинным стволом и большого калибра, линий в пять-шесть. Зато второй, похоже, был поменьше – под обычный трехлинейный патрон.

У восьмиколесного броневика сбоку открылась дверь не дверь, люк не люк. Оттуда начали ловко выскакивать солдаты в пятнистых куртках и круглых стальных шлемах. Вооружены они были короткими карабинами с приделанными снизу кривыми магазинами. Чуть поодаль – Петлюре было плохо видно – остановился еще один большой грузовик, и из него, судя по всему, тоже стали вылезать вооруженные люди.

«Это они, – с ужасом подумал Петлюра, – они уже здесь!»

Часовые, стоявшие у входа в Центральную Раду, увидев наведенные на них стволы пулеметов, приняли самое разумное решение – бросили на землю бесполезные винтовки и подняли руки. Центральная Рада перешла большевикам из Питера без единого выстрела.

Из подъехавшей первой машины, той, которая поменьше, вышли несколько человек, видимо начальство, и в сопровождении нескольких солдат, не обращая внимания на перепуганную охрану, с хозяйским видом направились к дверям.

Пан генеральный секретарь почувствовал, что в животе у него похолодело еще сильнее. На ватных ногах он подошел к дивану и сел. Минут через пять дверь открылась, и он увидел входящих в его кабинет троих человек.

Одного из них, худощавого мужчину с острой бородкой и в круглых очках в железной оправе, Петлюра знал лично – это был инженер Леонид Пятаков, авторитетный большевик, и мало того – член Киевского комитета РСДРП(б) и председатель Киевского ревкома. Недели две назад Леонид Пятаков вместе с другими видными большевиками был арестован самостийниками, но после всеобщей предупредительной забастовки киевских рабочих Центральная Рада была вынуждена отпустить арестованных. Теперь же роли переменились, и Петлюра с горечью подумал, что из-за него-то вряд ли кто захочет объявлять забастовку.

Лицо второго незваного гостя, человека средних лет, плотного телосложения, с бородкой а-ля Николай II и одетого в серую солдатскую шинель, Петлюре тоже показалось знакомым. Он напряг память и вспомнил – вроде встречал его в Минске, где тот был одним из руководителей большевиков. Кажется, фамилия этого человека была Фрунзе, и он в правительстве Сталина был главой военного ведомства.

А вот третий… Третий был явно не из большевиков, похож на кадрового офицера-фронтовика. Петлюра насмотрелся на таких еще во время пребывания на Западном фронте. Одет этот офицер был в такую же, как и у солдат, пятнистую форму без знаков различия. Впрочем, присмотревшись, Петлюра разглядел на хлястиках-погонах бушлата три большие темно-зеленые звездочки. Петлюра вдруг понял – это сам Бережной! Пану генеральному секретарю стало совсем неуютно.

– Здоровеньки булы, гражданин Петлюра, – сказал усмехнувшийся офицер. – Должен вам сообщить, что власть в Киеве переменилась и вы арестованы. Будьте любезны, сдайте оружие и не пытайтесь оказать сопротивление.

Петлюра хотел что-то ответить, но из онемевшего рта пана генерального секретаря лишь вырвалось какое-то блеяние, затем перешедшее в невнятное хриплое мяуканье.

Офицер сардонически улыбнулся и, обернувшись в сторону дверей, сказал:

– Товарищ сержант, обыщите это тело…

При слове «товарищ» два остальных визитера улыбнулись, словно услышали самую приятную для их уха мелодию. Конечно же, для настоящего большевика обращение «товарищ» – это вам не какой-нибудь «господин», «пан» или «герр». Так эти люди узнают своих. А полковник Бережной явно был для Пятакова и Фрунзе своим, а не временным союзником или же просто попутчиком.

Из-за спины полковника Бережного, подобно джиннам из бутылки, появилось трое здоровенных хлопцев в такой же, как у полковника, пятнистой форме. Один из них, с тремя узкими лычками унтера, и оказался тем самым сержантом. Бойцы развернули Петлюру лицом к стене и, заставив опереться руками в стену и раздвинуть ноги на ширину плеч, профессионально обыскали, начиная от сапог и до самой маковки. Минуту спустя на письменном столе появился извлеченный из бокового кармана френча пана генерального секретаря небольшой «браунинг № 1».