Александр Михайловский - Октябрь: Однажды в октябре. Время собирать камни. Вся власть Советам!

Одно дело, повесить после публичного суда военного трибунала за вооруженный мятеж и создание незаконных вооруженных формирований руководителей Центральной Рады: Петлюру, Грушевского и Винниченко. И совсем другое дело – возиться с каким-то местечковым «паном атаманом Грицианом Таврическим», дорвавшимся до власти над отдельно взятым ху- тором.

Фрунзе, посмеиваясь, слушал меня. Но потом вдруг стал снова серьезным.

– Знаете, Вячеслав Николаевич, до революции мне казалось, что самое трудное для нас, большевиков, будет – это вырвать власть у самодержавия. Как же я ошибался. Удержать власть и управлять страной – задача во много раз труднее. Теперь все по-иному, вчерашние союзники вдруг становятся злейшими врагами, а враги – товарищами по оружию. Даже голова кругом идет.

– Это действительно так, Михаил Васильевич, – сказал я. – Мне ведь тоже раньше приходилось заниматься совсем другими делами. А причина всего – то, что одни товарищи пошли в революцию, чтобы принести народу счастье, каким бы оно им ни виделось, а другие лишь за тем, чтобы дорваться до власти. Да и у наших оппонентов дела обстоят так же. Одним обидно за державу, а другим – за спаленное мужичками имение. Впрочем, товарищ Фрунзе, деваться нам некуда. Взялся за гуж – не говори, что не дюж!

Итак, завтра утром мы формируем два батальона. С первым я еду в Винницу, разбираюсь с обормотами из тамошнего гарнизона, провожу переговоры с командованием эскадры воздушных кораблей. Ну, и встречаюсь с генералом Скоропадским. Бывшего великого князя Михаила брать с собой, пожалуй, не стоит. Его там многие знают в лицо, и появление брата царя в компании большевиков многим может и не понравиться. Пусть пока побудет в Киеве. Да и его текинцы нам пригодятся здесь как своего рода СОБР – спецотряд быстрого реагирования.

После Винницы надо заняться чешским легионом в Житомире. Их надо или разоружить по-хорошему, или… Тут полная для них свобода выбора. Только пусть потом не обижаются. Никаких иностранных вооруженных отрядов на территории Советской России быть не должно.

А потом, когда закончим текущие дела, со вторым батальоном, совместно с контр-адмиралом Пилкиным, комиссаром Задорожным и нашим спецпредставителем майором Османовым, отправимся в Крым через Гуляй-поле. Есть там один интересный персонаж. Да, кстати, в Крыму сейчас находится барон Врангель. Но мы потом решим, что с ним делать.

Вы же, товарищ Фрунзе, с двумя оставшимися батальонами останетесь в Киеве и будете укреплять здесь советскую власть. Вскоре к вам должно подойти подкрепление – сформированные товарищем Ворошиловым в Донбассе части Красной гвардии. Да и эскадра боевых кораблей постепенно перебазируется к вам. Все должно быть организовано так, чтобы в тот момент, когда я закончу все дела с чехами, у вас все было готово для выступления на Одессу. Туда отправится старший лейтенант Бесоев. А майор Османов после Севастополя займется делами турецкими. Надо и там заключать мир.

Я вздохнул и улыбнулся.

– Вот, такие у нас наполеоновские планы, Михаил Васильевич…

– А почему вы улыбаетесь, Вячеслав Николаевич? – не понял меня Фрунзе.

– Дело в том, что Наполеон никогда не составлял планов сражения, – ответил я. – Совсем, никогда. «Ввязаться в бой, а там посмотрим» – вот таким был его принцип ведения войны.

– Но нам такая метода категорически не подходит, – подхватил мою мысль Фрунзе, – поскольку мы – большевики. А социализм – это планирование и контроль.

– Ну, так что насчет моего плана? – спросил я.

– Думаю, что его можно принять за основу. Ну, а по ходу его выполнения мы будем вносить коррективы, – немного подумав, сказал Фрунзе. – Давайте, Вячеслав Николаевич, разберемся хотя бы с одним осиным гнездом. А потом займемся Севастополем и Крымом.

– Майору Османову и его людям лучше заранее выехать в Крым. По дороге они могут сделать небольшую остановку в Гуляй-поле и поближе познакомиться с тамошними товарищами, – кивнул я. – А потом и в Севастополь отправимся. Надо будет туда загодя отправить разведгруппу, которая ознакомится с местным колоритом и разберется, что к чему.

– Ох, чувствую, непросто нам там будет, – вздохнул Фрунзе.

– Непросто, но другого выхода у нас нет, – согласился я. А потом подумал и напомнил Фрунзе любимую пословицу Сталина: – Нет таких крепостей на свете, которые не смогли бы взять большевики!

28 (15) ноября 1917 года, полдень. Петроград. Совещание в Таврическом дворце

Присутствуют: председатель Совнаркома И. В. Сталин, командующий особой эскадрой контр-адмирал Ларионов, командующий Балтфлотом контр-адмирал Бахирев, академик и генерал-лейтенант по Адмиралтейству А. Н. Крылов, директор Путиловского завода подполковник корпуса морских инженеров И. И. Бобров, нарком промышленности и торговли Л. Б. Красин

– Товарищи, – председатель Совнаркома достал из пачки «Герцеговины Флор» папиросу, – я собрал вас сегодня для того, чтобы решить несколько вопросов по поводу дальнейшего существования нашего флота.

В гробовой тишине чиркнув спичкой, Сталин не спеша прикурил папиросу и, сделав затяжку, продолжил:

– С одной стороны, наследство от императора Николая Второго и Временного правительства получено не самое благополучное. Страна изнурена и разорена трехлетней войной. Армия и флот в значительной степени подверглись разложению и потеряли боеспособность. Напомню, что в марте сего года никаких большевиков во власти еще и близко не было, а флотских офицеров уже кидали за борт и поднимали на штыки. В своем стремлении к «свободе» и «демократии» либеральная буржуазия переплюнула даже последователей князя Кропоткина.

Должен сказать, что экономическое положение Советской России крайне тяжелое, и наличных средств у нас очень мало. Кроме того, значительная часть квалифицированных рабочих наших крупнейших заводов в настоящее время составляет костяк формирований Красной гвардии, и отозвать их с фронта борьбы с контрреволюцией, сепаратизмом и бандитизмом мы пока не имеем возможности.

Сделав последнюю затяжку, Сталин обвел присутствующих внимательным взглядом и раздавил окурок в пепельнице, сделанной из опиленной гильзы трехдюймового снаряда. Большинство присутствующих слушали его внимательно и внешне спокойно. Только на лице контр-адмирала Бахирева отражались почти детские недоумение и обида. Все же прочие, включая контр-адмирала Ларионова, так или иначе были прекрасно знакомы с изложенными Сталиным фактами и признавали их справедливость. Экономическое положение Советской России действительно было очень тяжелым. Еще совсем недавно стране угрожал транспортный коллапс. Всероссийский исполнительный комитет профсоюза железнодорожников – Викжель, большинство в котором имели правые эсеры, грозил Совнаркому всеобщей забастовкой. Это могло закончиться коллапсом транспортных и пассажирских перевозок, прекращением поставок в крупные города России продовольствия, топлива и прочих материалов, из-за чего должна была последовать полная остановка промышленности, голод, холод и окончательный крах государства.