Александр Михайловский - Октябрь: Однажды в октябре. Время собирать камни. Вся власть Советам!

Тут в разговор встрял Железняков, который рассказал Махно, что я – один из тех, кто участвовал в разгроме немцев под Ригой и принуждении кайзера к доброму и долгому миру.

Тут Махно оживился. Слова о «принуждении к миру» ему очень понравились, и он начал дотошно расспрашивать меня о подробностях недавних боев. Я же, конечно, попытался перевести стрелки на казаков и текинцев, которые непосредственно принимали участие в схватках, заявив, что лично я больше в тылу ошивался и самого интересного не видел. Махно с усмешкой посмотрел на меня, а потом подмигнул дружески, дескать, ладно, ври себе помаленьку, а я сделаю вид, что тебе верю.

В общем, под «Смирновскую», сало, соленые огурчики, шкворчащую «яечню», поданную хозяйкой на стол на огромной чугунной сковородке, мы мало-помалу размякли, и разговор стал куда более оживленным и откровенным.

– Скажи мне, товарищ Османов, – спросил у меня Махно, – как нам, селянам, быть-то? Вот я в августе предложил у нас в уезде немедленно отобрать церковную и помещичью землю и организовать по усадьбам свободную сельскохозяйственную коммуну, по возможности с участием в этих коммунах самих помещиков и кулаков. Поделили мы землю. И им дали по трудовой норме. Как вы считаете, получится у нас с ними мирная совместная жизнь? Я полагаю, что вроде должно все быть хорошо… А тут вы с вашими партиями, с диктатурой. Я боюсь, что не партии скоро будут служить народу, а народ – партиям.

– Нестор Иванович, – сказал я, – можно, конечно, в вашем селе жить коммуной. А как быть с государством? Ведь его не поделишь на всех, всем поровну. Ну, а на заводе как рабочим быть-то? Поделить на всех станки? Так ведь может и не хватить на всех.

Тут Железняков вставил свои пять копеек:

– Так и сказ про товарища Прокруста, который мерил всех одной меркой, вы, Нестор Иванович, тоже должны знать. Как и то, чем это все закончилось. То же ведь грек этот начал как борец за справедливость и равенство, а закончил как обыкновенный бандит. Древние греки вообще и товарищ Гомер в частности совсем не дураки были, придумав эту поучительную историю. Тут главное – не зарываться.

– Ну, товарищи, я пока не могу ответить вам на этот вопрос, – задумчиво сказал Махно, почесывая переносицу. – Наверное, в городах и правда надо как-то по-другому все сделать. А в селе хлеборобам надо коммуной жить – это я так понимаю.

– Угу, – сказал я, – хорошая песня – давайте жить дружно. А знаете ли вы, товарищ Махно, что Центральная Рада уже готовилась разом прихлопнуть все крестьянские коммуны и снова посадить вам на шею помещиков? А немцы-колонисты – они как, готовы с вами поделиться своей землею?

И тут вдруг из Махно неожиданно проклюнулся тот самый «батька», который давал шороху в Гражданскую и немцам, и белым, и петлюровцам, да и красным тоже…

– А вот дулю им с маком! – громко воскликнул он, вскочив со стула и помахав в воздухе пальцами, сложенными в кукиш. – Дулю и этим байстрюкам из Центральной Рады, да и немцам, и всем прочим дулю, если они пойдут против трудового селянства.

– К тому же, товарищ Османов, – успокоившись и сев снова на лавку, хитро улыбнулся Махно, – я с хлопцами все подозрительные личности у нас в Гуляй-поле разоружил еще в августе, когда там у вас в Петрограде генерал Корнилов власть захотел взять. Все у них отобрали подчистую: и винтовки, и охотничьи ружья, и револьверы, и шашки. Часть из этого оружия мы раздали селянам, чтобы им было чем защитить свою волю и землю, которую они получили по декрету товарища Сталина. А часть у нас хранится под замком в Совете, чтобы, если нужно будет, раздать народу.

Сказав это, Махно снова налил всем по рюмке.

– Ну, товарищи, выпьем за советскую власть, чтоб пришла она к нам навсегда и была к селянину доброй.

– А вы полагаете, что оружие снова может понадобиться? – спросил я у Махно, опрокинув рюмку. – Ведь Центральную Раду мы на днях разогнали к чертовой матери, а других врагов пока не видать.

– Эх, товарищ Османов, – вздохнул Махно, – да кто ж свое добро отдаст-то вот так, запросто! Пока эксплуататорские классы сидят тихо, помалкивают, боятся, что народ, осерчав, может их и на вилы поднять. К тому же, как я слышал, вы в Петрограде не очень-то миндальничали с врагами революции. Из пулеметов покрошили всех, кто на нашу советскую власть поднялся.

– Да, было дело, – сказал молчавший все это время, но внимательно слушавший наш разговор Железняков, – сам в этом деле принимал участие. И вот что я скажу тебе, дорогой Нестор Иванович, с этой контрой оказались вместе и некоторые наши товарищи, которые в революции искали не свободу для пролетариата и крестьянства, а власть над трудовым народом, желая спалить нашу страну и наш народ в пожаре войны подобно вязанке хвороста. Так что оказались они в одной компании со всякой сволочью и вместе с ней получили то, что заслужили.

– Да, строго там у вас, – крякнув, махнул батька рукой, – только, может быть, и правильно вы там в Питере поступили. Значит, товарищ Сталин крепко держит вожжи в руках, не дает врагам советской власти на дыбы вставать.

За то, что вы разогнали к чертям собачьим эту поганую Центральную Раду – большое вам от нас спасибо. А то чего придумали – заставлять людей на какой-то мове разговаривать. Приезжал тут один из Киева, выступал в Екатеринославе. Говорил, что, дескать, прошу обращаться ко мне не «товарищ», а «шановний добродию». Что же это получается: я, не владея своим родным украинским языком, должен был уродовать его так в своих обращениях к окружавшим меня, что становилось стыдно…

И я поставил себе вопрос: от имени кого требует меня этот пан из Киева такую ломоту языка, когда я его не знаю? Я понимаю, что требование исходит не от украинского трудового народа. Оно – требование тех фиктивных украинцев, которые народились из-под грубого сапога немецко-австрийско-венгерского юнкерства и старались подделаться под модный тон…

Махно нахмурился, выпил рюмку водки и, зацепив вилкой кусок сала, стал яростно его жевать. Я смотрел на него и думал, что вряд ли Нестор Иванович в этой истории усидит на месте и будет тихо и спокойно крестьянствовать в своем Гуляй-поле. Наверняка авантюрная натура потянет его на приключения. Опять он начнет войнушки – сначала местную, а потом и поболее… Не признает товарищ Махно золотой середины – все его на крайности тянет. И попрет он с нас. В той истории он поднялся на боях с немецкими оккупантами и кукольной армией гетмана Скоропадского. В этой ни немцев, ни гетманцев уже не будет. И придется нашим ребятам валить его к черту, ну ни к чему нам разные там «батьки» и «атаманы». Жаль, очень жаль, если это произойдет… Очень способный он товарищ, при правильном употреблении много пользы принести сможет.