Елена Шишкова - Цветочек аленький [СИ]

— Молчать! — Люд деревенский, вздрогнув, умолкает, прекращая на миг челом землю мутузить. — Князь по делу прибыл! А вы, воронами на него накинулись. У вас дел своих нету, окромя того, что б в пыли у ног князя валятся? Аль плетей захотелось? Вы почто друг на друга жалуетесь? Наказать, кого, может, требуется? Так за тем дело не встанет, токмо спины подставлять успевайте. Онемели либо? Рече, ждет князь!

— Что ты, что ты! Мы лишь здравствовать князю пожелать явились. — Стихает толпа пристыженная, властителя со свитой в одиночестве оставляя, народ по избам разбегается, под гнев Олегов попадать не желая. И в затишье том, громом с молнией по среди неба тихого, на пороге Ольга является. Хороша лицом, да фигурой ладная, молода совсем, но к женитьбе годная.

— Вот и доченька наша — Олюшка. — Извещает Олега хозяюшка. Засмотрелся Олег, что ж скрывать тут? Дивная княжна с девки получится, коль умна она хоть в четвертину от того как с лица прекрасна. Не любя разговоров долгих, да окольных путей к полю боя, извещает князь всем, кто собрался, что невестой девушка княжичу станет. Причитают родители Ольги, мать скупую слезу роняя, да платком холщовым по лицу грязь размазывая, к коню княжескому кидается, за сапог червонный Олега ухватиться пытаясь. Слезами да всхлипами речь перемежая, просит женщина дочку их не забирать. Говорит, что мала та еще, нет ума в ней да мудрости, что жене мужичке пристала. Не годна пока к жизни супружеской девочка, может, в будущем годе заедут? Там, глядишь, повзрослеет, окрепнет, и опорой мужу стать сможет.

— Что ты сырость разводишь тут, женщина? — Грозный окрик батюшки слышится, — Неужто смелость нашла с князем спорить? Аль не люба судьба княжны дочери будет? Успокойся, да на стол накрой, потолкуем с гостями важными. — Отступив от порога, да в пояс поклонившись, в дом мужчина всех приглашает, где от князя со свитой немереной, тесно, будто в сарае, становиться. Смотрит Ольга на то, как солдаты бравые, на их старых лавчонках мостятся, как сам князь в дорогом кафтане хлеб ест, их мисок щербатых не брезгуя. И поверить не может девушка, что из дома отчего, что сердцу был дорог, скоро в терем княжеский переберется, где сама в парче да шелке, будет есть за столом резным, из посуды, слугами поданной. Помечтав, да опомнившись, Ольга матери кинулась в помощь, только руки трясутся в волнении, оттого и крынку с водицей колодезной вдребезги расколачивает. Не ругает за это матушка, даже грозного слова не говорит, хотя ранее за проступок такой, как пить дать, холщовой тряпкой бы отходила. Только плачет, родная, тихонечко, почти шепотом приговаривая:

— Ах, почто же они, окаянные, забрать дитятко у матери жаждут? Ведь все знают, как княжич наш до баб охоч, как деревенские мужики дочерей да жен своих от него прячут. Как же будешь ты в Киеве, Олюшка, без совета и тепла материнского? Племенною кобылою запрут в тереме, да там и оставят. — И уже не таясь слезами горькими заливается, пухлыми пальцами нос утирая. Не стерпеть Ольге слез человека самого близкого. На колени, пред женщиной, что в муках ее рожала, падает, быстрым шепотом успокаивая:

— Что ты, что ты, не плачь, матушка, где же видано, чтоб княжну прятали? А что княжич погулять любит, да что с того? Рожу сына себе на радость, ему на гордость, да при кровинке своей головой стану. Я хоть молода да не опытна, но со всем управлюсь. Ведь всегда говаривал батюшка, что я диво какая умная! — Очи матери Ольга целует, соленые слезы губами стирая. Прижавшись к груди женщины ее породившей покрепче, с силами собирается, да молоко к столу гостевому выносит. Голову к верху поднимая, стан осиновый плавно несет, с гордостью и решимостью, что ей раньше были не свойственны. Ради матушки, ради батюшки, не позволит она себе слабости. Все снесет, да все стерпит, лишь бы слез не видеть родительских.

Миновал сентябрь, ко двору уж октябрь стучится, значит, жатва заканчивается, время праздникам да веселью уступая. Сварог под купол собирает всех молодых, кто, жизнь свою связать желая, на поклон к нему поспешает. Девицы венки плетут, да платья нарядными узорами расшивают, о женихах, что в скором времени к домам их явиться, в пол голоса сплетничая. Парубки знатные да не очень, рубахи белые достают, матерям своим давая на них узоры ладные вышить, что б по богатству вышивки, да качеству ткани, молодки прознать могли, который жених завидней. Всему своя пора. Природа увядает, люд простой, да богатый, все к зиме долгой готовятся, кто знает, какой она в сем году будет, толи теплой, да короткой, то ли морозной, да затяжной. А пока, гуляют дети Велеса, свадебные хороводы водят, да костры высокие жгут, о холодах скорых не думая.

В избу к Ольге гонец стучится, ткани византийские от Игоря принеся. А с ними и послание, а котором велит княжич невесте платье свадебное пошить до седьмого дня месяца второго от начала осени, да сватов ожидать. Созывает девушка подруг своих в помощь, но те, знай, вздыхают да охают, красоте материи завидуя. Да в тайне недоброго Ольге желают, ведь надо ж так было, князь в жены позвал? Разве может случиться такое, что к девке из деревни глухой сваты знатные в дом постучались? Как есть привороженный! То, что ведьма Ольга вся деревня поговаривает. Каждый сам сочинил историю, да соседу пересказывая, всякий раз все подробности новые в свою ложь вплетает. Вот и вышел из молвы людской слух, что ворожила Ольга на Игоря, чуть ли не кровью младенцев невинных князя к себе привязывая.

— На воду пошептала что-то, вот и к ней прибежал наш княжич. — Бабка Вася кричит с околицы. — Потому и коровы не телятся, что дочь Ванькина Олька, все колдует чего-то! — Ей вторит соседка Авдотья. Бабы все языками треплются, в своей злобе от зависти заходясь. И мужи их, от жен своих отставать не желая, кости соседские моют, лишь с отличием одним — не Ольге, а Игорю завидуя. Только Ольга не слушает сплетни, не желая болтовню пустую оспаривать. Как себя обелить перед теми, кто мешок сажи для тебя приготовил? Только матушку жалко девушке, не дадут ей соседки покойной старости. Будут мучить своим судачеством, да в бедах всех женщину бедную винить, что из чрева своего ведьму паскудную извергнуть посмела.

Вот минула седмица, другая, прибывают сваты к избе Ольгиной. С бубенцами, в шелках, да с подарками, всей деревне сластей привозят. Не скупится на выкуп княжич, мед хмельной разливает желающим, да на трапезу всех созывает, что на улице деревенской состоится. Во главе столов деревянных, князь Олег восседает, чарку за здоровье молодых поднимая, на шутки скабрезные не скупиться. Только Ольги не видно в гуляние, где же прячется княжна молодая? Игорь, встав, от стола отходит, по сеням невесту разыскивая. И находит ее за поленницей, рукавами слезы по щекам нарумяненным размазывающую.