Тимур Максютов - Князь из десантуры

– Азамат!

Охранник ударил русича по затылку рукояткой кнута:

– Ну ты, длинный, хватит пялиться.

Дмитрий ссутулился, но подглядывать не бросил. Видел, как работорговец, умоляюще сложив руки на груди, униженно извинялся перед остановившим колонну монголом.

Ярилов вспомнил всё: и эти бегающие глазки, и подобострастные ужимки. Прошептал тамплиеру одними губами:

– Анри, знаешь, где мы встречались с нашим персом? Это – тот самый купец, которого тогда мы с Тугорбеком от степных разбойников отбили. Видать, переключился с торговли благовониями на более выгодный бизнес.

Как давно это было! Дмитрий тогда ещё был рабом. И сейчас – снова…

Франк вгляделся, рванулся, загремев цепями. Закричал что-то на фарси. Охранники бросились, облепили рыцаря, Дмитрий кинулся на подмогу – свалку остановил купец. Подошёл, вслушался в крики Анри, важно махнул унизанными перстнями пальцами, отгоняя конвоиров. Велел отстегнуть тамплиера и русича от общей цепи, пригласил в свою повозку, укрытую от солнца лёгким навесом. Однако кандалы пока что снимать не приказал.

Выслушал Анри ещё раз, всмотрелся в лица. Погладил крашеную бороду, кивнул:

– Конечно, я помню то неприятное событие и благодарен вам за спасение. Всевышний учит нас платить добром за добро…

Нукер Джэбэ-нойона, кыпчак Азамат, сопроводил табун отборных жеребцов до стоянки. Покрикивая на табунщиков, то и дело любовался настоящим красавцем – золотым Кояшем. Коня он поймал сам после бойни на берегу Калки. Долго искал побратимов, но ни среди убитых, ни среди пленных Дмитрия, Анри и Хоря не было. Исчезли, как рассветные звёзды.

Азамат вздохнул. Вечное синее небо подарило ему настоящих друзей, но недолгой была дружба. Надо отнести её к потерям и лишь изредка вспоминать эти счастливые дни.

А в ставке монгольских военачальников кипела работа: китайские писари рисовали тушью на бумажных листах планы русских крепостей, расспрашивая лазутчиков, купцов и пленников о толщине стен, высоте башен и расположении ворот. Дороги, переправы и броды, расстояния между городами – бесценные сведения для будущего похода. Передовые отряды углубились в киевские и черниговские земли, сожгли несколько деревень и вернулись в ставку. Люди и кони отдыхали, набирались сил и ждали приказа вновь выйти в путь, чтобы добить обескровленную, оставшуюся без защиты Русь.

Ветер играл шёлковыми стенами белого шатра, в котором Субэдей собрал совещание тысячников. Джэбэ нетерпеливо ёрзал на циновке – ждал, когда его товарищ по многочисленным войнам назовёт день начала нового похода.

Но Субэдей не спешил. Мрачно выслушивал доклады о запасах оружия, о готовности китайских мастеров строить осадные машины для штурма вражеских крепостей – благо дерева в заднепровских лесах хватало. Потом велел привести захваченного в бою начальника «чёрных клобуков».

Пленника развязали, поднесли пиалу с кумысом. Субэдей начал мягко:

– Не пристало нашему брату сражаться на стороне врагов Чингисхана, повелителя всех народов Великой Степи. Зачем вам русичи? Разве степняк служит, словно сторожевой пёс, за хозяйские объедки? Идите в бой вместе с нами, и получите втрое большую плату, взяв на меч княжеские города!

«Чёрный клобук» допил кумыс, отдал чашку слуге. Поблагодарил темника за угощение. Помолчал и сказал:

– Ещё мой прадед пошёл служить киевскому князю. Сам. Никто его не неволил. Русь – огромная страна, удивительная. Она ласково принимает всех, кто приходит с добром – и степняков, и лесную мордву, и греков. Теперь это – моя земля. «Клобуки» будут сражаться за неё до последнего человека.

Субэдей поморщился. Спросил:

– А что за народ – «добришевцы»?

Пленник удивился, переспросил:

– Кто?

Толмач попробовал перевести по-другому:

– Добрецы? Добрые люди?

– Дело в том, – вмешался Субэдей, – что всё войско врага – и русичи, и кыпчаки, бежали от нас, как испуганные джейраны. Лишь один народ, название которого мне не выговорить, дал нам отпор. Их маленький отряд, возглавляемый Солнечным Багатуром, доставил много неприятностей. За одного убитого мы заплатили десятью отборными бойцами. И я хотел бы знать, много ли таких ещё в русской земле. Чтобы понимать, тяжёлой ли будет война.

«Чёрный клобук», потомок печенегов, потрогал подсохший шрам на щеке и рассмеялся – монгольский темник вздрогнул от неожиданности.

Пленник хохотал, бил себя ладонями по коленям, захлёбывался и вновь смеялся, будто услышал несусветную глупость. Наконец, икая и вытирая выступившие слёзы, успокоился и сказал:

– Добрые люди, говоришь. Слушай меня, победитель ста народов и слуга покорителя Вселенной. В русской земле тьмы добрых людей. И все они, если придётся, выйдут на бой с тобой. И победят. Ты обречён на поражение, темник. Бегите лучше к себе домой, пока не поздно.

Лицо Субэдея вытянулось, челюсть отвалилась от удивления. Эта картина была столь неожиданной, что пленник вновь захохотал – до кашля, до рвоты.

Субэдей вскочил и заорал, потеряв своё знаменитое самообладание:

– Убейте его!

Нукеры схватили «клобука» и потащили прочь из шатра, вынимая из ножен сабли.

А он всё продолжал смеяться, и даже кровь из разрубленной шеи выбивалась с глумливым бульканьем, а на мёртвом лице застыла ухмылка.

Персидский купец говорил вкрадчиво, прилепив к лицу доброжелательную улыбку:

– Да, Всевышний учит меня вознаградить своих спасителей от разбойников. Сейчас я велю снять с вас оковы и выдать оружие и одежду, а также кольчуги и первую плату – по пять серебряных дирхемов каждому.

Анри вскричал:

– Воистину, ты достоин быть взятым при жизни в рай! Какое благородство, достойное быть воспетым трубадурами!

– Подожди, – перебил Дмитрий, – о какой плате ты говоришь, перс?

– Ну как же, – работорговец пошевелил пальцами, брызгая рубиновыми искрами перстней, – я нанимаю вас охранниками. Твоё знание языка, русич, будет очень полезным – оно поможет управляться с рабами и предотвратит возможный бунт.

– Что-о?! – взорвался тамплиер. – Ты предлагаешь мне, благородному шевалье, службу гнусным охранником этих несчастных, да ещё и стать доносчиком?!

Ярилов не успел даже глазом моргнуть: Анри уже вцепился в горло перса и принялся душить, извергая проклятия. Конвоиры бросились спасать хозяина, оторвали руки франка.

Дмитрий взвыл, ударил одного сложенными кулаками, подсёк второго, выскочил из повозки, прокричал остальным пленникам:

– Братцы, выручайте! Нас много, справимся!

Рабы равнодушно наблюдали, как охранники расправлялись с бунтовщиками. Сбили с ног, молотили ножнами сабель, кулаками, древками копий…