Олег Касаткин - Год трёх царей

«Да что ж это такое! — едва не заорал он. Что они ломаются все как модистки перед гусаром!» И одновременно пришло в голову печальное — а выходит правы то были дядюшки да Константин Петрович! Мансурова надо было — или еще какого провинциального дурака — те хоть умничать и кочевряжиться попусту не будут!

Однако не заорал, и вообще ничем эмоций не выдал — а, придав лицу выражение равнодушной насмешки, встал из-за стола и прошел к окну. Посмотрел на петербургские крыши и шпиль Адмиралтейства под тускловатым осенним небом…

Выждал некоторое время, пока напряжение за спиной стало почти физически ощутимым. (Так, рассказывают, прадед — Николай Павлович — любил ставить на место собеседников).

— Вижу что имеет место некоторое недопонимание, господин Танеев, — сухо бросил он наконец, и развернувшись на каблуках добавил. С моей стороны — не с вашей. Просто… я знаю настроения в ваших кругах — хоть в них и не вхож… И насколько их усвоил — вне зависимости от политических настроений вся интеллигенция согласна… как будто — что русский человек должен быть грамотным и достойно жить. Вот я и подумал, что вы постараетесь этому посодействовать. Видимо я ошибался — и разговоры в гостиных от реальных дел далеки как Луна от грешной Земли. Там на столе — Георгия что называется понесло, — рескрипт о вашем назначении. Возьмите его… на память — если хотите.

— Ваше величество… — забормотал явно сбитый с толку Танеев. И по его облику было видно что он не просто обижен а оскорблен мыслью что не хочет содействовать народному благу. Я бесконечно уважаю вас но я всего лишь хотел сказать… Я и не думал давать повод… Но я лишь боюсь испортить порученное дело!

— Неужто это так уж сложнее чем дирижировать оркестром из множества разных инструментов? Что до муштры и… — царь позволил себе усмехнутся — фельдфебельства… Если кому-то будет недостаточно того что вы исполняете МОЮ волю — доложите — и я решу сие препятствие в минуту. Да и в консерватории, коей вы руководите, дисциплина достойная, но и дух творческий имеется.

— Но все же — почему я?! — пробормотал новоиспеченный министр. Я никогда не собирался делать карьеру!

— Я между прочим тоже не собирался быть царем! — парировал Георгий. Но Господь отдал мне страну и как-то вот забыл посоветоваться… Считаете что на вас тоже свалилось нежданное бремя… Однако же, у вас есть способ доказать что я ошибаюсь: не справится с обязанностям и все таки испортить дело. Тогда я вас заменю… — Но что то мне подсказывает что вы приложите все усилия дабы этого не случилось.

Повисло молчание во время которого композитор, что называется, ел глазами императора — похоже не до конца веря в только что услышанное.

Потом…

— Ваше величество, — голос Танеева вдруг задрожал. Я… простите мою недостойную слабость, — ну конечно… Я сделаю что могу!

Да он сейчас расплачется! — вдруг понял Георгий.

Танеев однако не разрыдался — всего лишь глубоко, прочувствованно поклонился. А потом вдруг схватил руку царя и поцеловал.

Кто из двоих при расставании был более обескуражен — один Бог знает.

19 сентября 1889.

Его императорскому величеству благоугодно повелеть учредить при Государственном совете некоторые комиссии для усовершенствования государственного управления и изменения законов к общему благу.

Комиссия по земской реформе (глава М.С.Коханов)

Комиссия по военной реформе (глава Н.Н.Обручев)

Комиссия по тарифной политике (глава С.Ю.Витте)

Комиссия по акцизам и монополиям (глава И.А. Вышнеградский)

Комиссия по судебной реформе (глава Д.Н.Набоков)

Комиссия по реформе просвещения (глава Д.Д.Семенов)

Комиссия по вопросам управления Финляндией, Остзейскими губерниями и Привислинским краем (глава К.П.Победоносцев)

Комиссию по земельной реформе благоугодно было возглавить лично Е.И.В. Георгию Александровичу.

Это тоже было одним из нововведений молодого императора, интуитивно определившего что доверять реформы ведомствам которые их будут проводить — значит уже наполовину провалить дело. (Исключение было сделано для судебной сферы — просто никому иному кроме как Набокову эту сферу оказалось невозможно поручить, впрочем с ожидаемым результатом).

Позже этот метод внедрят во многих странах — само собой не указав на русский приоритет — как это обычно и бывало.

Император Георгий I обладает особым даром. Я не так уж много знаю людей, которые, будучи первый раз представлены государю, были бы им очарованы; но еще меньше тех кто при сколь-нибудь длительном знакомстве с ним не стал б его горячим приверженцем. Будущий министр внутренних дел И. Н. Дурново однажды спросил меня — какого я мнения о молодом царе. Я ответил, что он совсем неопытный, хотя и неглупый, и он на меня производил всегда впечатление хорошего и весьма толкового молодого человека. На это И. Н. Дурново мне заметил: «Ошибаетесь вы, Сергей Юльевич, это будет нечто вроде копии Павла Петровича, но в настоящей современности«…Я затем часто вспоминал этот разговор. Просто удивительно как такой проницательный человек настолько ошибся! Правда позднее он в разговоре со мной признал ошибку. Георгий I оказался не вторым Павлом Петровичем, и не новым Петром I как говорили льстецы — и подавно не «Екатериной Великой в мужском роде» — как написал недавно с боязливой неприязнью бывший британский морской министр Уинстон Черчилль. Это оказался царь воистину нового века — монарх каких не бывало не только в России — но каких уже столетия не знал мир…

19 сентября. 1889 года

Нам благоугодно повелеть освободить от должности командующего Киевским военным округом генерал-полковника Драгомирова Михаила Александровича.

На должность командующего Киевским военным округом назначить генерал-лейтенанта Клейгельса Николая Васильевича

Нам благоугодно повелеть назначить генерал-полковника Драгомирова Михаила Александровича Генерал-губернатором Киевским

А что Драгомиров? — спросил император у Кауфмана.

— Говорят, Ваше величество, — полковник (произведен месяц назад) неуверенно помялся секунду-другую — говорят запил…

— Даже так? Царь покачал головой. А сильно ли?

— Весьма… — и после короткой паузы добавил. Поет во весь голос на балконе.