Олег Касаткин - Год трёх царей

Туда переехали лейб-медики с семьями — а Захарьин регулярно их консультировал. Лейб — конвой — правда не столь большой… Пять придворных дам — из свиты Марии Федоровны — руководят сиделками и милосердными сестрами.

Грустный двор — церемониймейстеры без церемоний, шталмейстер почти без штата и с конюшней в десяток лошадей, два егермейстера — разве только в насмешку… Мундшенки с разными прочими обершенками и тафельдекерами — там где нет и не предвидится банкетов и торжественных обедов. (Зато по совету Захарьина выписали из кисловодской лечебницы тамошнего повара — некоего Мирона Глотова — знатока диэтических блюд).

Что интересно — памятный ротмистр Кауфман которого Георгий думал сделать своим личным адъютантом спросил — как посмотри регент если он попросит перевести его именно в Харьков? Да и не один он — желающие сменить чухонские зимы и слякоть на южнорусский климат были и немало…

Георгий иногда думал — что заставило их избрать столь неверный путь?

Сочувствие к несчастному юноше-царю — над судьбой которого лили слезы все провинциальные барышни (уж как дворцовому ведомству пришлось отбиваться от желающих стать сестрой милосердия при брате!)? Искренним чувством долга перед Царствующим Домом? Или — ведь как знать — и тонкий расчет? Ибо непонятно как обернется…

Прошел ведь уже слушок — смутный и главное — как бы неоткуда — что во избежание — надлежит установить над императором опеку — оставив его однако официально на троне навсегда — ибо низложение царствующей особы — пусть на каких угодно благих и законных обоснованиях де поколеблет принцип самодержавия…

А он и без того серьезно пошатнулся — и не только к примеру среди старообрядцев (да — вот еще докука!) или сектантов — но и среди крестьян и мастеровых тоже не вся благополучно. — и болтают по трактирам да избам что дескать — чем то цари Бога прогневили. Да и в свете идут разговоры что по всему видать династия стала чем то неугодна Небесам — оттого и все беды — включая и Первое марта и трагическую гибель отца и в завершение — императора — калеку…

Вот на это и упирали слухи — даже предлагая рецепт лечения сей болезни — опека — для чего наряду с Регентским учредить и Опекунский совет.

Георгий разумеется догадывался откуда ветер дует — правда непонятно — сходит ли это от дяди Владимира или Николая Николаевича?

Да-с — воистину — было бы имение а опекуны найдутся! Вот и на Россию нашлись опекуны — право же как имение промотавшегося дворянчика в старину отдавали в Опекунский совет… Маmаn узнала, плакала, а потом завернула что-то по-датски… (Надо полагать нелестное для изобретателей плана).

Быть может кое кто исходит из этого и рассчитывает что Малый Двор станет большим — а что царь на троне и сидеть не может — так хлопот меньше… Он вспомнил открытое честное лицо подполковника с еще свежим шрамом на лбу…

Неужто и он просто хочет выгадать себе необременительную и выгодную службу?

Георгию на миг стало стыдно за себя.

О — это уже привычное недоверие к людям! Еще одно проклятие властителя!

Вздохнув он вернулся к бумагам…

Особо лежали донесения и заявления где говорилось о возможности покушения…

И в самом деле многие так думали особенно вначале. И то сказать — за этот век — уже идущий к закату — только за этот! — какой скажите на милость самодержец всероссийский умер своей смертью — так чтобы не при подозрительных обстоятельствах — это не считая тех кто пал от руки убийц?

В обществе — и даже в печати ходили самые причудливые слухи. И про бомбистов, и про мальчика — сына кондуктора, принесшего в царский вагон «адскую машинку» под видом коробки с мороженным. И про некоего помощника императорского повара, который заложил динамит в вагон-столовую, и сошёл с поезда на остановке перед взрывом. В общем то понятно — «народовольцы»-то были совсем недавно. Потом разговоры как-то приутихли хотя «голубые шинели» еще что-то искали в этом направлении.

Сперва Георгий думал — жандармы роют землю носом ибо так натасканы — а уж старую собаку новым трюкам не выучить. Уж натура у них такая искательная — что поделать (великий князь не разделял того презрения к жандармам каким щеголяли армия и Гвардия — но всему ж есть свой резон!)

А потом понял смысл этих поисков — и лишь горько усмехнулся. Ведь если вдруг окажется что случившееся несчастье — дело рук злоумышленников — то не виноват получается никто — разве что начальник охраны царской — генерал Черевин…

Однако очень быстро все эксперты — пришли к решительному заключению, что никаких следов взрыва нет. И железнодорожники, и саперы и даже флотские минеры — Георгий решил перепроверить все лишний раз и попросил морского министра адмирала Чихачева их прислать — говорили одно и то же — обычная авария.

Но попутно всплыла масса просто убийственных обстоятельств. Воистину — никакому Салтыкову-Щедрину — нашему дорогому «Вице-Робеспьеру» не описать!

…Вообще все, что имело отношение к особе государя, окружалось необыкновенным пиететом. И разумеется царский поезд также имел статус «экстренного поезда чрезвычайной важности». Что это означало? Состав вагонов поезда определялся министром путей сообщения по согласованию с министром двора и начальником охраны.

На практике выходило так что министр двора подавал предложения по составу эшелона — при этом он руководствовался своими соображениями, учитывал, к примеру, численность свиты и ранг сопровождающих лиц свиты. А министр путей сообщения их утверждал — обычно не читая. Свита была многочисленная, все важные персоны, все хотели ехать с удобством, и считали себя вправе требовать отдельные купе, а то и вагон. Вроде все правильно — не ездить же разным действительным статским советникам и кавалерственным дамам по четверо в купе — как приказчикам каким? Но в результате царский поезд становился все длиннее и длиннее. Сразу за паровозами располагался багажный вагон, в котором еще находилась небольшая электростанция для освещения состава, потом вагон-мастерская, за которым следовал личный вагон министра путей сообщения. Далее — два кухонных вагона и вагон для поваров и кухонных слуг, вагон-столовая, великокняжеский вагон, потом вагон императорской четы, наследника престола и наконец — пять вагонов царской свиты.

В итоге в последнем рейсе эшелон состоял из четырнадцати восьмиколесных и одного шестиколесного вагона, хотя правила о поездах высочайших особ — были и такие оказывается… В России законы и инструкции есть на все случаи жизни — да только не исполняют их. Так вот — они ограничивали размер состава четырнадцатью стандартными шестиколесными вагонами. Иначе говоря, предельным считался состав, имевший сорок две вагонных оси, — в то время как царский поезд насчитывал их в полтора раза больше — шестьдесят четыре ровным счетом.