Александр Михайловский - «Гроза» против «Барбароссы»

Но не успело солнце склониться к горизонту, как на улице раздались истошные крики: «Едут! Едут!» Молодой князь вышел на опоясывающую дом веранду. Довольно-таки многочисленное население поместья побросало все свои дела и напряженно вглядывалось в горизонт. С севера, со стороны усадьбы Маврикиосов, в долину Бальбека на рысях скакали три всадника. Последние две стадии всадники, в одном из которых все узнали Анастаса Маврикиоса, пришпорили коней и пустили их во весь опор.

Под приветственные крики работников и домочадцев семейства Гаврасов все трое влетели в распахнутые ворота усадьбы и остановились прямо перед крыльцом господского дома. Несмотря на свой уже довольно почтенный возраст, старший десятник Маврикиос ловко соскочил с коня и вразвалку направился к молодому князю, предварительно сунув поводья обалдевшему от такой чести юному помощнику конюха. Со всех сторон на него смотрели, как на пришельца с того света. Некоторые его крестили и взволнованно повторяли:

– Вернулся, он вернулся из самого ада! Наш Анастас снова с нами.

А Григорий достал четки, которые привезли ему из Афона, и стал перебирать их, читая молитву:

– «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его все ненавидящие Его. Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением, и в веселии глаголющих: радуйся, Пречестный и Животворящий Кресте Господень, прогоняяй беси силою на тебе пропятого Господа нашего Иисуса Христа, во ад сшедшего и поправшего силу дьяволю, и даровавшего нам тебе Крест Свой Честный на прогнание всякого супостата».

Те же из домашних поместья Гавро, которые внимательно взглянули в лицо Маврикиоса, не могли не заметить печать печали и отстраненности, что легла на чело старого воина. Он будто хранил в себе великую тайну, которая должна перевернуть жизнь всех окружающих.

– Мой господин, – негромко сказал Анастас Маврикиос, склонив голову перед Григорием, – то, что я увидел, одновременно и ужасает, и обнадеживает. Но только тебе и твоему отцу решать – стоит ли платить за нее ту цену, которую предложили эти странные люди. Выслушай же меня наедине, чтобы потом все, слово в слово сообщить твоему почтенному отцу.

– Да будет так, Анастас, – так же негромко ответил Григорий Гаврас, – пойдем со мной в дом, где ты расскажешь мне все с глазу на глаз.

Повернувшись к собравшемуся вокруг народу, молодой князь поднял вверх руку. Наступила тишина.

– Люди, – сказал Гаврас, – уважаемый Маврикиос привез нам добрую весть. А сейчас возвращайтесь побыстрее к своим делам, ибо их много, а солнце еще не село. Успокойтесь и работайте. Все будет хорошо.

Маленькая комната, используемая молодым князем в качестве кабинета, была вся заставлена ящиками со свитками папируса и шкафами с пергаментными фолиантами.

– Рассказывай! – сказал Григорий, после того как за ним и Анастасом Маврикиосом закрылась толстая дубовая дверь.

– Мой господин, – ответил старший десятник, – я побывал там, где еще не был ни один из ныне живущих на земле.

– Я знаю, – сказал Григорий, – мне уже доложили про дыру в ледяной ад, в которую ты отправился с гостями из преисподней.

– Это не совсем ад, – ответил Анастас Маврикиос, – точнее, совсем не ад, хотя мне тоже сперва так показалось. Но, мой господин, позволь мне рассказать все по порядку?

– Дозволяю, – сказал Григорий, – я весь во внимании.

– Хорошо, мой господин, – склонил голову старший десятник, – слушай. Сегодня, когда солнце еще не показывало полдень, к моей усадьбе с татарской территории, со стороны речки Ка-чы подошли два десятка странно одетых воинов. То, что это были именно воины, у меня не было никаких сомнений – мирные обыватели или купцы никогда не ведут себя так дисциплинированно и уверенно. Так как никто из них не обнажил оружия и не вел себя угрожающе, я счел разумным попробовать поговорить с ними и узнать, не хотят ли они поступить на службу к нашему князю.

– Ты поступил совершенно правильно, – кивнул Григорий Гаврас, – пусть казна нашего отца и небогата, но сейчас каждый воин на счету, и считать надобно воинов, а не деньги. Впрочем, все это мы уже знаем от твоего юного посланца. Рассказывай дальше.

– Хорошо, мой господин, – ответил Анастас Маврикиос, – слушай дальше. Никто в моей усадьбе не знал языка, на котором между собой разговаривали чужаки. Но, мой господин, я бывал с твоим отцом и дядей в далекой стране Москов, и язык моих гостей показался мне похожим на тот, на котором говорят тамошние жители. Как мне кажется, я даже немного понимал их речь, но сделал вид, что мне их язык совершенно незнаком. А разговаривал я с ними через толмача, чей эллинский тоже, впрочем, был мне с трудом понятен.

– И снова ты поступил правильно, – сказал молодой князь, – впрочем, об этом нам уже было известно. Мы не знали, пожалуй, лишь то, что ты мог понимать их язык. Продолжай…

– Слушаюсь, мой господин. Так вот, когда я предложил их старшему наняться в войско нашего князя, тот ответил, что за плату они не служат. Но едва лишь разговор зашел о приближении войск Тимур-Аксака, то он предложил нам стать союзниками. Они предложили мне пройти до их лагеря, расположенного неподалеку, и переговорить с начальствующим над ними лицом.

– И ты согласился? – спросил Григорий.

– Да, мой господин, – ответил Анастас Маврикиос, – я согласился. Все они были пеши, и я решил, что их лагерь не может располагаться далеко. Я думал, что они с корабля, который пристал в устье Ка-чы набрать пресной воды и дать людям размять ноги. Идти было действительно недалеко, три с половиной или четыре мили. При этом шагали чужаки довольно споро, не отставая от идущих быстрым шагом лошадей. Только никакого лагеря на том месте, куда мы пришли, не было. А был переход в другое место, или если тебе будет так угодно, то в другое время.

– Почему ты говоришь о другом времени? – удивился Григорий Гаврас. – И разве можно путешествовать по времени вверх-вниз, словно лодочник по реке? Твой рассказ становится похож на сказку…

– Мой господин, – склонил голову Анастас Маврикиос, – ты можешь верить мне, а можешь не верить. Но место, в которое я попал, действительно было почти тем же самым, что и у нас. Или ты думаешь, что я не узнаю того места, в котором родился и вырос? Теми же самыми остались горы, море и реки. Только вот вся земля, на которой не стояли дома, была распахана до последнего клочка. Пусть даже и зимой, но я отличу пашню от луга или дикой пустоши. Несколько больших сел были видны прямо с того места, где мы находились. Были видны вымощенные камнем дороги и быстро движущиеся повозки, которые двигались чудесным образом сами по себе.