Александр Михайловский - «Гроза» против «Барбароссы»

Дело совсем в другом. Все, ради чего он жил, чему принес в жертву свою личную жизнь, все это вскоре после его смерти пошло прахом. Соратнички свалили все свои грехи на товарища Сталина, а потом пустили в распыл всё: партию, страну, армию, народ. Еще тогда ночью, прочитав о событиях пятьдесят третьего и пятьдесят шестого годов, у него возникло огромное желание прямо сейчас поднять с постели Берию, и отправить его сотрудников арестовать этих мерзавцев: Хрущева, Маленкова, Кагановича, Булганина, Ворошилова, Молотова. Бросить их в застенки Лефортова, устроить еще один грандиозный Процесс, еще одну Великую Чистку. Пусть каются, кричат, плачут, рыдают – он будет непреклонен. Гореть им всем в аду!

Потом это желание прошло. Тут надо поступать умнее. Нужно скосить не только верхушку заговора, которого еще не существует. Нет, необходимо найти способ раз и навсегда зарубить на корню карьеру людям, которые стремятся жить только для себя. Пусть они так и остаются на нижних уровнях номенклатурной пирамиды. В противном случае та же история может повториться и безо всякой войны. Те же люди, в конце концов, проникнут в партийные и государственные структуры и развалят их, чтобы безнаказанно пользоваться всем тем, что создается сейчас в стране, с таким трудом и с такими жертвами.

Именно так и поступил тот, проклятый еще при жизни, последний генеральный секретарь Коммунистической партии, как его там? А, черт с ним, не все ли равно! В конце концов, на его месте мог оказаться и другой, внешне не похожий, а по сути такой же Иуда Искариот.

А затем наступит то, что Бушков обозвал «Мутным временем». Февраль семнадцатого тоже был таким же «Мутным временем». Летом семнадцатого он в Петрограде тоже делал все, чтобы большевики смогли взять власть мирным путем. Но болтун и фигляр Керенский разваливал страну с такой скоростью, что не оставил им никаких шансов на мирную передачу власти. Нужно было что-то делать, и это «что-то» оказалось единственным возможным вариантом – вооруженным восстанием.

А что же ему делать сейчас? Принять протянутую руку помощи от, как он уже понял, буржуазной России? Или с презрением отвергнуть это предложение и попробовать выкарабкаться самостоятельно? В тот раз, если верить одной из их книг, ради победы над Гитлером он пошел на союз со своими злейшими врагами – британскими и американскими империалистами. И какой черной неблагодарностью они отплатили за все Стране Советов после Победы, объединившись в альянс против СССР и угрожая ему самым ужасным оружием в мире.

Нет, надо идти другим путем. Но не завершивший процесс индустриализации Советский Союз один не выстоит против гитлеровской Германии, покорившей всю Европу. Или выстоит, но, как и в их истории, понесет ужасные людские и материальные потери. Сейчас ему, Сталину, это очевидно как никогда. Кроме того, а разве он может отказаться от сотрудничества с силой, способной доставить вот эти книги к нему в кабинет? А ведь вместо них могла оказаться бомба или пуля, выпущенная в затылок. Одним словом, обстоятельство непреодолимой силы.

С другой стороны, раз речь идет о «дружбе, торговле, сотрудничестве, взаимопомощи и коллективной обороне», значит, и этому Путину что-то нужно от товарища Сталина. Наверное, надо начать переговоры и в ходе их постараться выяснить дальнейшие намерения партнера в отношении СССР, советской власти вообще и лично в отношении него. При этой мысли Сталину вдруг показалось, что Путин на портрете подмигнул ему левым глазом.

«Наверное, это от переутомления, – подумал Сталин, – надо бы отдохнуть. Но времени нет, и в ближайшие годы не предвидится. Ведь работы много, и ее не каждому доверишь. Скорее наоборот, страшно мало тех людей, которым можно по-настоящему доверять, кто работает не за страх, а за совесть и идею. Остальных, стремящихся использовать свое положение в партии или на государственной службе в личных целях, надо в свою очередь использовать на все сто процентов, а как только они становятся бесполезными, то освобождать без сожаления от всех занимаемых ими постов. Какой мерой мерили вы, дорогие товарищи, такой и вам воздастся, в лагерном бараке или у расстрельной стены…»

От размышлений товарища Сталина отвлек появившийся на пороге кабинета генеральный комиссар госбезопасности Лаврентий Берия. Ну, не был он ни садистом, ни бабником, а был человеком, до конца преданным советской власти. А все страшные сказки рассказал о нем люто его ненавидящий Никита Хрущев. Ненависть эта была не меньшей, чем та, которую «кукурузник» питал к Сталину. Так ничтожества, у которых, за что бы они ни взялись, все выходило сикось-накось, могут ненавидеть только по-настоящему талантливых людей. Но теперь тому Никите самому оставалось жить очень недолго, скорее всего, до первого чиха Хозяина.

– Проходи, Лаврентий, – Сталин сделал приглашающий жест рукой, – присаживайся. Разговор будет серьезный. Учти, что о том, что я тебе сейчас скажу, не должна знать ни одна живая душа. Когда будешь давать задание своим сотрудникам, никто из них не должен понять общей картины: что делается, по какой причине и с какой конечной целью. Он, – Сталин указал на дверь в приемную чубуком трубки, – знает только то, что после вчерашнего совещания я приказал никого не пускать, а потом всю ночь работал с документами.

– А на самом деле? – непроизвольно поинтересовался Берия и тут же поправился: – Я вас слушаю, товарищ Сталин.

– А, ничего, – махнул рукой Сталин. – Действительно работал с документами. Только вот документы эти, как говорится, «из ряда вон»… Привет из будущего! Поневоле тут поверишь во всякую чертовщину.

– Вот полюбуйся, Лаврентий, – Сталин взял со стола одну из книг, – история СССР с сорок первого по девяносто первый год. Причем, если верить этой книге, в девяносто первом году кончается не только история, но кончается и сам СССР. Реставрация капитализма, исключительно по причине измены партийной верхушки.

– Провокация? – поинтересовался Берия. – Британская или германская разведка…

– Разве немцы или англичане могут сделать так, чтобы в моем кабинете эти книги появились из ничего и упали прямо на мой стол? – спросил Сталин и сам тут же ответил на свой вопрос, подавая Берии еще одну книгу: – Они не могут, а этот может! Между прочим, Лаврентий, человек в прошлом работник твоего наркомата.

– Хитрющий, сразу видно, – заметил Берия, посмотрев на портрет на обложке, – но ничего, и не таких обламывали…

– Обламывать пока не надо, – сказал Сталин и подал Берии письмо с предложением о переговорах. – Сначала надо понять, что этот человек хочет получить от нас и что согласен предложить взамен. А также продумать методы по предотвращению – как это будет по-научному, побочных явлений.